Шрифт:
— Да нет, мы… — начал было Илья и смолк.
Незнакомец с непроницаемым видом взялся за топор.
— А, пойдем, — сурово сказал Сергей, тронув товарища за руку.
Потом, загораясь ненавистью, процедил сквозь зубы:
— Еще один фашистский прихвостень!
Веселая усмешка инвалида задержала их.
— Ну вот, — с лукавым сожалением в голосе воскликнул мужчина, — не успели сказать «здравствуй» — и уже поссорились! Имейте в виду, что без меня вам через Двину не перебраться, поэтому не советую портить со мной отношений.
Сбитые с толку подростки продолжали хмуриться, глядя на него.
— Вы — кто? — в упор спросил Сергей.
— Капитан… непостроенного корабля. Приглашаю в свою команду.
— Нет, вы по правде скажите, — настаивал Сергей, не расположенный сейчас к шуткам.
В глазах инвалида опять заиграла неопределенная улыбка, и лучики морщинок на висках стали длиннее.
— Что ж вам заверенную автобиографию представить? Или ограничитесь удостоверением личности? Но прежде позвольте узнать, как вы сюда попали?
Ребята переглянулись. Им начал нравиться этот веселый собеседник.
— Мы попали сюда очень просто, — сказал Сергей, — до войны приехали. Теперь домой пробираемся.
— Удивительно сжатый рассказ! А где же ваши матери?
— У немцев.
Вдруг Илья, все с большей внимательностью присматривавшийся к незнакомцу, изумленно открыл рот.
— Да это же правда — капитан… — произнес он, наконец, как будто даже с испугом. — Беляев! Федор Иванович! Комендант!
Не боясь ошибки, он бросился вперед и повис на шее инвалида.
— Вот глазастый! Все-таки узнал! — воскликнул мужчина. — А я думал, что в таком виде меня…
— Да разве ж от нас скроешься! Я сразу подумал!.. — кричал Илья.
— То-то — «сразу»!
— С вами еще девочки. Инна, Вера и, помните, совсем маленькая — Наташа!.. Вот обрадуются!
— Где они?
— Недалеко. Картошку пекут. Пошли к ним скорей!
Через минуту Беляев, опираясь на палку, уже шагал в сопровождении ребят к берегу Двины.
— Теперь вы уж с нами? Насовсем? — забегая вперед и заглядывая в глаза капитану, спрашивал Илья, не веря своему счастью.
— Посмотрю на ваше поведение, — смеялся Федор Иванович.
Дорогой мальчуганы рассказали ему, что с ними произошло за последние два месяца. От него они узнали, что в этот же день, когда их захватили неожиданно прорвавшиеся гитлеровцы, он был ранен и после боя подобран латышскими крестьянами. Жил у них, пока не вылечился, а теперь пробирается на восток.
— Ох и здорово, что мы встретились! — продолжал восклицать Илья. — С вами нам никакой немецкий черт не страшен. Вы только командуйте!..
Что такое храбрость
С появлением Федора Ивановича дети сразу приободрились. Исчезла постоянная настороженность и тревога, изматывавшая ребят; никто уже не вздрагивал при каждом шорохе или неожиданном появлении незнакомого латыша. Одно сознание, что рядом находится умный взрослый человек, готовый в любую минуту прийти на помощь, ободряло ребят, помогало им с «беспечным» видом шагать даже мимо полицаев, встречавшихся иногда по пути. У Федора Ивановича имелась большая топографическая карта Латвии, поэтому шли теперь уже не наугад, а по намеченному и продуманному маршруту.
Торных дорог избегали. Сергей с Ильей, обычно дозором шагавшие впереди, заранее были готовы ответить, если кто поинтересуется, куда и откуда они идут.
Улучшилось положение и с питанием. Особенно важно это было для начавшей прихварывать Наташи. Каждый день, захватив свой вещевой мешок, из которого торчал фуганок, ручка ножовки и еще какие-то инструменты, Федор Иванович под видом инвалида-плотника уходил «на промысел». Возвращался он почти всегда нагруженный продуктами и обязательно приносил молока: Наташа находилась под его особым попечением.
Видя, как трудно ему ступать на раненую ногу, ребята не раз вызывались идти за продуктами вместо него.
— Неподходящий вы для этого дела народ, — отшучивался капитан.
— Почему?
— Так. Если и подаст вам какая сердобольная латышка краюху хлеба, то вроде милостыни. А для советского человека милостыню собирать — это же стыд и позор!
— А как вы добываете? — приставали ребята. — Научите нас.
— К сожалению, это невозможно, хотя и секрета тут никакого нет. Просто я беседую с крестьянами по душам, расспрашиваю, рассказываю, объясняю кое-что про фашистский «новый порядок». Поэтому с латышскими крестьянами у меня крепкая дружба. Жаль, сводок Совинформбюро не знаю — очень интересуется ими народ.