Вначале была и еще одна, совсем уж шальная, сродни мечте. Вдруг этот отряд вовсе не по его душу? Кто знает, возможно, это люди, ну, скажем, пронского князя Изяслава.

Однако почти сразу ее вдребезги разбил Епифан, упавшим голосом заметив, что, кажись, усача он знает и тот состоит на службе у Глеба.

«Язык до Киева доведет, — размышлял Константин, пока ехал навстречу всаднику. — Интересно, куда доведет меня мой? Вообще-то мне гораздо ближе, всего-навсего до Ожска, вот только…»

Додумать не успел — они поравнялись.

— Здрав буди, княже Константине, — поздоровался усатый сотник и без долгих вступлений перешел к делу, время от времени поглаживая длинную багровую полоску шрама, тянувшегося от уголка левого глаза аж до подбородка, но, как ни странно, совершенно не портившего благородства и мужественной красоты немолодого лица бывалого вояки.

Угольно-черные глаза его смотрели на Константина с неприязнью и каким-то затаенным презрением. Даже в речи его сквозила легкая тень сдержанной враждебности:

— Вои у тебя добрые, спору нет. Афоньку да Изибора в деле видать доводилось, особливо под Пронском. О Гремиславе слыхивал, будто он и народился с мечом в руках, ну а Епифан твой и вовсе стрыем [37] моему двухродному братану [38] доводится. Было дело, и добрый медок вместе не раз попивали. Словом, попотеть, ежели что, придется. — Он чуть помолчал, сделав паузу и многозначительно оглянувшись на свой отряд, и продолжил: — Только зря это. Ну положат они пяток-другой, а дальше-то что? А так, глядишь, и зачтется им у Глеба, коли без пролития руды нам в руки отдадутся.

— Тебя же за мной прислали? — уточнил Константин.

— Это так, княже, — согласился усатый воин.

— Стало быть, мои вои тебе не нужны. Давай тогда так: я с вами сам поеду и никто из людей моих меча из ножен не вынет, но ты за это всех их отпустишь.

— Неможно, княже, — отрицательно покачал головой сотник. — Князь Глеб строго наказал, дабы не токмо князя Константина, но и всех, кто с ним вместе буде, хватать, вязать и немедля везти к нему в Рязань.

— Скажешь, что я один был, — попытался найти выход Константин.

— Я-то скажу, — усмехнулся сотник и вновь многозначительно оглянулся на своих дружинников, застывших в нетерпеливом ожидании окончания переговоров.

— Ну что ж, — согласился Константин. — Раз так, то ничего не попишешь. Плетью обуха не перешибешь. Поехали.

Сотник вздохнул с облегчением, повернулся к своим и вдруг замер, пристально вглядываясь в дубраву, из которой минут десять назад выехал князь. На опушке одиноко белела крохотная человеческая фигурка.

Впервые за все время общения с Константином лицо сотника осветила легкая улыбка.

— Жив покамест Всевед премудрый, — буркнул он себе в усы и уже веселее глянул на князя. — Ну поехали.

Далее оба отряда направились вместе.

Поначалу сотник помалкивал, только изредка поглядывал на князя, собираясь что-то спросить, но в последний момент вместо вопроса лишь угрюмо покашливал, будто у него першило в горле.

Константин, подметив это, не выдержал и обратился к нему, начав издалека:

— Как кличут-то тебя?

— Да на что оно тебе? — попытался уклониться тот от ответа.

— Хоть знать буду, кто пленил, — пояснил Константин.

— Невелика слава, вдесятеро меньших числом в полон взять. А звать меня Стояном, — усмехнулся сотник.

— А может, отпустить повелишь? — влез в разговор Епифан, подъехав к сотнику с другой стороны, но держась почтительно, на одну конскую голову сзади дружинника.

Мечи, луки, ножи и прочее у них всех уже забрали, оставив оружие только Константину, и потому сотник мог не опасаться внезапного нападения с целью задержать отряд и дать хотя бы минуту форы бегущему из плена князю.

— Чай, не чужой ты мне. И меды пивали вместе, и стрыем я тебе довожусь, — добавил он для вескости.

— Пивали, — равнодушно согласился сотник. — Да мало ли с кем я их пивал. А стрыем ты не мне приходишься, не лукавь.

— Все ж таки сродственник, — не сдавался Епифан.

— Сродственник, — вновь не стал спорить сотник. — Двухродный плетень соседнему тыну тоже сродственник. Мыслю, все мы с одной дубравы, да разными топорами тесаны.

— А мы бы златом отдарились. Уж для такого дела князь наш с головы до ног тебя осыпал бы.