Шрифт:
— Теперь на Ожск? — кратко осведомился Епифан.
Константин лишь кивнул в ответ — разговаривать совсем не хотелось, и некоторое время они ехали молча. Мысли у князя были — сплошные вопросы, направленные только в одну сторону: что делать дальше, если удастся добраться до города?
Организовывать оборону?
Не с кем.
Покориться этому монстру, который братец Глеб?
Вот уж дудки.
Войти с ним в союз хотя бы временно?
Ни за что. Тут просто нет, даже не подыскивая никаких аргументов.
Тогда что?
Однако, посмотрев вперед, он понял, что время его размышлений, кажется, закончилось. Поскромничал дедушка Всевед насчет своей «глухоты», ибо ближайшее будущее сулило в точности как одна из его фраз: «Мыслишь, что делать надо, ан все уже без тебя обмыслено».
И он уставился на небольшой холм, стоящий у них на пути, с другой стороны которого уже поднялась на его вершину изрядная группа всадников.
Тем же, кто досель не веровал в бесовскую силу князя Константине, тако реку — руцею праведною поражен бысть оный богоотступник и руды черной диавольской немало вытекло из жил оного князя.
Одначе сатана не оставиша слугу своего заботами, послаша ему жреца свово, именем Всевед, и излечиша оный князя богоотступного, ибо восхотеша того сам диавол.
Лечил же жрец-язычник богоотступника князя посохом своим, кой язычники лютые прозвали посохом Перуновым.
Из Суздальско-Филаретовской летописи 1236 г. Издание Российской академии наук, Рязань, 1817 г.…Но кто-то из слуг нечестивца Глеба поднял длань мерзкую на светлого князя, и руда алая из раны тяжкой полилася.
Но ниспослаша вседержитель, узрев мучения Константиновы, слугу своего, старца Всеведа, и тот, с именем божиим на устах, излечиша князя в одночасье, ибо того возжелаша сам господь.
Из Владимиро-Пименовской летописи 1256 г. Издание Российской академии наук, Рязань, 1760 г.Как раз тогда впервые в летописях упоминается имя волхва или отшельника Всеведа и говорится о его первой встрече с князем Константином.
Навряд ли положение дел с княжескими ранами было столь трагично, как описывают летописцы, но нет сомнений, что Всевед, благодаря своему знанию трав, изрядно облегчил страдания Константина, слегка ускорив как процесс их заживления, так и выздоровление князя.
Вообще же вокруг этого имени во многих русских летописях накручено необычайное множество различного рода легенд, включая предания об имевшемся у него так называемом посохе Перуна, который якобы мог как излечивать, так и убивать, в зависимости от того, хороший перед ним человек или плохой.
Однако в серьезном историческом труде, думается, было бы неверным отвлекать читателей, перенося их внимание от фактов и событий, действительно имеющих место, на средневековые выдумки и сказки, как бы они ни были красивы.
К тому же тут явная накладка. Если Всевед имел посох Перуна, то ясно, что он мог быть лишь волхвом, поэтому лечение князя с божьим именем на устах отпадает, а ведь именно об этом пишет Пимен.
Наиболее логичное объяснение напрашивается само собой — в судьбе Константина были встречи с двумя разными людьми, но… носившими одно и то же имя.
Есть и еще вариант. Если монах-отшельник Всевед действительно существовал, в чем мало кто из солидных исследователей той эпохи сомневается, то второй образ — эдакого всемогущего волхва, вдобавок обладавшего мифическим посохом Перуна, — по всей вероятности, выдумка и в летописи попал прямиком из народных сказок и легенд.
Албул О. А. Наиболее полная история российской государственности, т. 2, стр. 106. Рязань, 1830 г.Глава 12
Пленение
Единственное, что хороший человек должен делать, — это быть справедливым. Жертва же своими силами, своею жизнью, своим счастьем есть всегда печальная и исключительная необходимость.
Джон РескинПосмотрев по сторонам, Константин понял, что ситуация складывается критическая. Краткая визуальная рекогносцировка местности к оптимизму тоже не располагала.
Справа, буквально в ста метрах, виднелся овраг, причем достаточно широкий. Попытаться его форсировать? Так пока лошади будут спускаться и подниматься по крутым склонам, те, что на холме, успеют несколько раз подскакать вплотную и расстрелять их в упор из луков.
Слева — низина с поблескивающей вдали озорной гладью, но до нее еще надо добраться, а судя по берегу, обильно поросшему камышом, кони увязнут в болотистой почве, не успев дойти до чистой воды. К тому же и озерцо-то само по себе маленькое, метров пятьсот в длину и вполовину меньше в ширину.
Назад дорога была открыта, но до заветной дубравы скакать и скакать, да и не имело смысла приводить на хвосте погоню, тем более что дальше, после того как они достигли бы дубравы, все равно получался тупик.
Итак, оставалось лишь два варианта. Первый — попытаться договориться, второй — идти напролом, однако от мысли прорываться с боем Константин отказался сразу же.
Отряд перед ними был небольшой, человек с полсотни, но для пятерых, из которых двое ранены, их хватало с лихвой, так что самым разумным было вступить в переговоры.
К тому же командовавший отрядом усатый воин, поджарый и уже в годах, был настроен миролюбиво. Он властно поднял руку, призывая своих бойцов не горячиться, на глазах у настороженных спутников Константина демонстративно снял с себя перевязь с мечом, вынул из правого голенища нож и все это передал одному из своих ратников.
Затем воин легонько толкнул сапогами в бока коня и не торопясь направился к небольшой группе, разыскиваемой вот уже четвертый день чуть ли не всей дружиной Глеба, разбитой на полусотни и разосланной по всем направлениям.
Константин еще ощущал слабость — все-таки крови из него вытекло немало, но чувствовал он себя достаточно бодро благодаря многочисленным отварам, которыми Всевед усиленно пичкал князя. Фляга с одним из них и сейчас была пристегнута к его поясу.
Он помедлил, решаясь, но надежда, что удастся выторговать хоть какие-то поблажки для своих спутников, а в идеале просто договориться, чтобы их всех отпустили, еще теплилась в нем.