Онтий и Фрол выпрыгивают в окно, в темную утробу наступившей уже ночи.

В доме Кукинмикина сверкали многочисленные венецейские зеркала, вдоль стен стояли светильники с мрачным полымем, когда на лестнице появились Онтий и Фрол с завязанными глазами.

– Мы сейчас с тобой, Фролушка, за семь тысяч поприщ скакнули, на гору Капказ, – вкрадчиво говорит Онтий, снимая с гостя повязку.

Как только повязка упала с глаз Фрола, так сразу оглушила его адская музыка. Вдруг он увидел свое отражение в зеркале и страшно испугался, ибо никогда прежде зеркал не видывал. Потом появилось второе отражение, третье, десятое… огромное маленькое, крошечное, в бесконечных чертогах. Истинно адское расширение пространства потрясло Фрола, и он заметался между невиданных стекол, факелов и страшных арапов под чудовищную музыку.

Пляс его был стремителен и хаотичен, он пытался найти выход и не мог, и трепетал в отчаянии.

– Видит, видит тебя Всемогущий Дух! – зловещим голосом возгласил Онтий. – Вались в ноги! Грамоту клади на ковер!

Фрол упал ниц и взвыл:

– О великий из великих Царь Царей и Горний Дух! Прими раба своего Фрола Скобеева под могучее крыло!

– Ру хиопластр черчелянто зузу мазу! – страшно закричал Онтий, а потом поднял Фрола и ласково прожурчал: – Теперь ты раб нашего Царя и мой брат. Сейчас другой наш брат принесет тебе чару ночь-травы, а ты ее испей.

Появился Калиостро, выпустил изо рта желтый огонь и преподнес Фролу огромный серебряный кубок.

…из тайной кельи в щелку наблюдает за происходящим боярин Кукинмикин. От удовольствия сучит ногами…

Фрол осушил чару и потерял сознание.

…

Попугай частил скороговоркой по-французски, ворон каркал по-немецки, сыч ухал по-турски, а табакерка графская изячно наигрывала италийскую мелодию «Виолетта грациозо».

Фрол Скобеев спал в кресле в сводчатой горнице, где шипели колдовские тигли, булькали разноцветные жидкости в колбах и ретортах и где иной раз происходили бесшумные взрывы с выделением дыма.

Рядом с креслом стоял просушенный-проглаженный граф Калиостро в кружевах и в шляпе с перьями. Он нюхал табак и наблюдал за спящим.

Фрол открыл глаза.

– Проснулись, сэр? – любезно справился Калиостро. – Для начала, государь мой, чихните!

Он подсунул под нос Фролу табакерку, и тот с удовольствием трижды чихнул.

– Изрядно! – похвалил граф. – Начнем урок! Скажите: фрыштык!

– Тпру же ты! – сказал Фрол.

– Скажите колоссало!

– Сколько сала?

– Тре бьен! Для начала неплохо. Держите шляпу и шпагу, монсиньор! В позицию, в позицию!

Фрол не успел опомниться, как оказался с непривычной европейской шпагой в руке перед вооруженным карлой. Он бросился было вперед, как вдруг увидел вместо любезной личности кошачью рожу, а неимоверно удлинившаяся шпага в маленькой руке прижала его к стене и острием приблизилась к горлу.

– Я тебе помогу, Фрол, но и ты, когда надо будет, не забудь Калиостро…

Ярчайшим и прекраснейшим днем в Олександровской слободе царь наблюдал учение войска. Царь сидел на помосте в легком троне, шевелил под мантией босыми ногами, а вокруг прели в своих шубах приближенные бояре и среди них, конечно, Нардин-Нащокин и Кукинмикин.

Мимо помоста под свист флейты и барабан маршируют ландскнехты Шпиц-Бернара.

– Изрядно, изрядно иноземное войско, – доволен царь. – Паче, что накладно, одначе изрядно… Прибавить каждому по червонцу.

– Рехтс! – кричит капитан. – Напра-во, шмуциг хунды!

И вдруг строй сметался, солдаты поворачивались вразнобой, кто вправо, кто влево, наталкивались друг на друга, тупо топтались на месте.

– Линкс! – вопит капитан. – Лево-лево, грязные пферды! – Это еще больше усиливает путаницу.

– Увы, августейший, сии воины не знают, где право, где лево, – говорит царю Нардин-Нащокин.

– А кто это знает? – досадливо морщится царь. – Мои стрельцы не знают, свейские кирасиры не знают, турчатина янычарская и вовсе…

Вдруг какие-то иные звуки возникают на площади, и под резкие трели дудок появляется четко шагающий отряд во главе с неизвестным капитаном. Капитан этот очень роскошен в черных кудрях, золотом панцире и страусовых перьях.

– Кто таков? – спрашивает царь.

Бояре недоуменно переглядываются.

Отряд подошел к самому помосту.

– Сено! – кричит капитан, взмахивая шпагой.

Отряд четко поворачивается направо.

– Солома!

Отряд поворачивается налево.

Среди бояр возникло восхищенное изумление.

– Посмотрите-ка, бояре, – загалдели они, теснясь, – какой перед нами отряд мушкетерский явился! К дружным лихим поворотам вельми изрядно горазд! Сено на левых плечах, а на правых обратно солома! Лучших в Центральной Европе, право, не сыщешь солдат!