Шрифт:
Протиснувшись через толпу на третьем этаже, они поднялись на безлюдный четвертый. Только возле слухового окна курил щуплый старичок, обернувшийся на звук их шагов и поздоровавшийся за руку с Эрделем.
А на площадке, откуда последний отрезок лестницы вел к мансарде, Александру ждал сюрприз. Нащупывая ключ в кармане куртки, она вдруг резко остановилась. Эрдель, шедший по пятам, недовольно крякнул:
– Что такое?
– Глядите… – Женщина указала наверх.
Дверь мастерской была приоткрыта. Всего на несколько сантиметров.
– У кого еще есть ключ? – спросил Эрдель.
– Ни у кого, – отрывисто ответила Александра. – Только у меня. А дубликат хранится в мастерской…
Она попыталась представить себе этот массивный ключ, еще шестидесятых годов, лежащий на полке над раковиной, но не смогла этого сделать. У женщины вдруг появилось ощущение, что этим утром ключа она там не видела.
Глава 12
К счастью, в мастерской никого не оказалось. Сымитировать хаос неизмеримо труднее, чем навести порядок, и Александра, переходя от одной груды хлама к другой, все больше убеждалась – ничто не тронуто. «Если бы не дверь, я бы и не заподозрила…»
Но неприятные открытия не заставили себя ждать. Обыскав полку над раковиной, женщина обнаружила, что запасной ключ действительно исчез. Спустя минуту, заглянув за ширму, где хранился чемодан с архивом Альбины, Александра вскрикнула. Латунные замки были открыты, фанерная крышка откинута. Все тетради и блокноты выброшены на пол. Тут и там валялись клочки бумаги. Многие страницы были вырваны с корнем.
Бросившись на колени, женщина дрожащими руками перебирала наследство покойной подруги. У нее возникло ощущение тесной связи со странным сном, приснившимся недавно. Александре припомнилась тень, мелькавшая за ширмой на освещенной стене, тень бесшумная и бесплотная. «Но на этот раз похозяйничала явно не тень. Может ли сон выступать в качестве предупреждения?»
Эрдель, также заглянувший за ширму, тихонько присвистнул:
– Ну и ну! Что украли?
– Тут нечего красть… – Александра не удержала тетради, которые пыталась сложить стопкой, они с шелестом посыпались из ее обессилевших рук на пол. – Не понимаю, кому понадобилось портить архив?
– Так это архив?
– Да, наследство небезызвестной вам Альбины Гуляевой. Вы ведь были знакомы, кажется?
– Архив Альбины! – Наклонившись, Эрдель поднял с пола красную тетрадь. – Много о нем слышал, а вижу впервые.
– Видите, вырваны страницы, все измято, перепутано…
– А молитвенник, Саша? – напомнил Эрдель. – Молитвенник цел? Где вы его держали?
Александра изменилась в лице:
– На столе…
Они наперегонки устремились к рабочему столу и тут же убедились, что молитвенник никто не тронул. Страницы, которые Александра вложила на место вырезанных, тоже остались на месте. Раскрыв книгу, художница показала ее гостю:
– Видите? Месса явно ваша!
– Святая Жоанна, – пробормотал Эрдель, жадно рассматривая под светом сильной лампы изображение святой. – Действительно, она. Как странно… А я думал, что эта месса давно утрачена, и Буханков вышел из положения, сшив из двух некомплектных книг одну целую… Бывают ведь такие мошенники.
– Увы. – Художница сложила страницы и протянула их Эрделю: – Возьмите, они ваши. Когда переделаете свой молитвенник, отдадите мессу с Пресвятой Девой мне.
– Я уж лучше поручу вам переменить страницы, – галантно отозвался коллекционер, не принимая подношения. – Завтра же привезу свой молитвенник. А кстати, кому принадлежит этот? Лыгину? То есть наследникам?
– Единственной наследнице, Лизе. – Александра спрятала страницы в книгу. – Думаю, она не будет против, если я приведу и этот молитвенник в первозданный вид. Скорее всего, книга ее вообще не заинтересует.
«Не заинтересовался молитвенником и вор, – попутно раздумывала художница. – А ведь один переплет чего стоит! А вот рядом, на мольберте – голландский пейзаж, который, при всей своей сомнительности, потянет на сто тысяч рублей. Как говорится, цена понтов и рамки. Но у вора была конкретная цель – распотрошить архив!»
Александра включила плитку и предложила Эрделю выпить кофе. Тот с радостью согласился:
– С утра ношусь по моргам, кладбищам, маковой росинки во рту не было.
– А вот маковой росинки не обещаю. – Невольно улыбнувшись, женщина осмотрела кухонный шкафчик, заглянула в древний холодильник. – Вот пара пряников, кусочек сыра… Вечером я хотела уехать в Питер… Билета еще нет, но ничего, как-нибудь…
Пока пили кофе, Эрдель вертел в руках молитвенник, то клал его на стол, то снова брал, не в силах оторваться от пожелтевших пергаментных страниц. Казалось, его мучает некая мысль, которую он никак не решался высказать. Внезапно коллекционер заговорил:
– Понимаете, это редкость, интереснейшая редкость! Молитвенник времен Реформации. Без имени владельца, без имени монаха-переписчика. Чего стоит роковой год на титульном листе! Второй молитвенник, мой, уже менее ценный. Он создавался не втайне, продавался и использовался не подпольно. А я собираю как раз запретные издания, вы знаете. Тогда почему Буханков продал мне не этот, а тот? Оставим мессу на его совести. Почему?