Так вот, почувствовав тепло, Генриетте вдруг на некоторые мгновения захотелось, чтобы она вновь была человеком. Теплым и смертным… Но этим чувствам не суждено было развиться во что-то более основательное. Та же неведомая и, как казалось, непреодолимая сила подталкивала их к действию.

– Ты знаешь, что надо делать.
– Рей кивнул. И легонько, словно преодолевая сопротивление воды, потянул Генриетту на себя. Ее тело подалось вперед, и в следующий миг она почувствовала, что наткнулась на какое-то ограждение. Пересекая этот незримый условный барьер, у Генриетты появилась ощущение, словно через все ее тело прошел электрический заряд. Потом вновь вспышка ослепительного света, и они оба потеряли сознание.

Их явочный домик на территории Испании находился в нескольких десятках километров от Севильи. До Испании они добирались на машинах дальнобойщиков, а если по-простому, то автостопом, как теперь модно говорить. Хотя, не нуждаясь в деньгах, всегда платили за переезд. Так что, правильнее, наверное, было бы сказать, что они добирались просто с помощью попутного транспорта.

В Мадриде брали машины на прокат до Севильи, а оттуда уже до места предназначения добирались на своих двоих. И, несмотря на все эти предосторожности, за ними все равно всегда тащился “хвост” из около десятка профессиональных вампиров-шпионов. И они об этом знали. И никогда им не препятствовали. Порой им казалось, что те догадываются об их осведомленности… Но это не имело значения. Во всяком случае, не для них. А они были представителями организованной группы (хотя вампирские власти их называли скорее группировкой, чем обычной организацией), которая выступала против сложившейся конъюнктуры в высших эшелонах вампирского руководства. Они называли себя несогласными. Несогласными с политикой Фрейна, несогласными с принятием Конституции, несогласными с претворением Пророчества в жизнь и воцарением всемирного вампирского владычества. Они были другими. Вампиры, которые не хотели становиться таковыми, те, которых силой заставили пополнить ряды кровопийц с империалистскими замашками.

Они были теми, кто несколько веков назад открыто заявили о своем недовольстве вампирской кровожадностью, о своей толерантности по отношению к древним и о своем нежелании убивать людей ради наживы и превращать оных в вампиров без предыдущего согласия со стороны человека. Они не были многочисленны, на них перманентно велась охота со стороны верхушки вампирского политического олимпа, но они стоически продолжали пропагандировать свой образ жизни, пытались распространять либеральные взгляды. Им всегда мешали. Их откровенно истребляли. Но на протяжении нескольких последних десятилетий все изменилось. Их ряды начали расти. Их речи стали слышны во многих городах. Они начинали набирать силу. Изменилось отношение вампирской власти к инакомыслящим. Теперь от них не избавлялись - за ними следили. За каждым шагом, за каждым словом. Если они открыто преступали грань - Фрейн лично давал приказ об их ликвидации. Такое положение дел накладывало определенные путы на их деятельность. Но с другой стороны - теперь они стали официальной оппозицией, что ли. Пусть все еще подпольной, но уже таковой, с которой приходилось порой считаться. Не прислушиваться, конечно же, так всего лишь обращать на них иногда драгоценное вампирское внимание. Это было маленькой костью, брошенной вампирскими заправилами, но уже промелькнула рука ее бросившая, а, значить, не ровен час и можно будет дотянуться до головы ядовитой Гидры…

Они называли себя “Контрой”…

Казалось, вокруг домика никого не было. Лишь кустарники и заросли создавали иллюзию прохлады в этом месте, казавшемся частью большой, на километры раскинувшейся, пустыни. Вампиры ненавидели солнце, но, тем не менее, оно не мешало им путешествовать по жарким местностям. Разве что, доставляло некоторое неудобство. Но при наличии достаточного количества жидкости, то есть крови, все было под контролем. Ну и естественно, чувство удовлетворения за то, что приходилось мучаться от жары Фрейновским приспешникам.

Энтони Вискосто, глава итальянского отделения, приблизился к домику вместе со своим другом и одновременно правой рукой Майком. На Тони был белый костюм-тройка и такая же белая в тон костюма шляпа. Одежда превосходно сидела на его модельной фигуре. Черные курчавые волосы, слегка удлиненный нос, волевой подбородок, легкая, пружинистая походка - все в нем выдавало коренного итальянца. Сегодня он был здесь не просто так. Кое-что случилось. Что-то очень важное, собравшее так спешно здесь нескольких главных представителей недовольных.

Тони остановился перед дверью, немного нагнул голову, повел взглядом под опущенными полями шляпы, принюхался, засек пятерых вампиров на расстоянии около ста метров, едва заметно улыбнулся и мягко нажал на ручку двери. Еще с порога они с Майком оценили ситуацию. Вампирам не нужно было столько времени, сколько людям, чтобы заметить даже мельчайшие детали, будь то гардероб присутствующих, расположение мебели или атмосфера, витающая в помещении. Кроме них здесь были еще Пабло Вилья, глава испанского отделения, Криштиану Ботега, возглавляющий португальскую ветвь, и несколько членов “Контры” низших звеньев. Здесь собрались представители инакомыслящих тех трех стран, в которых вышеупомянутая организация была самой активной и самой многочисленной, несмотря на палящий зной, царящий большую часть времени в году на территории Аппенинского и Пиренейского полуостровов. Конечно же, “Контра”, как таковая, существовала во всех странах Верройского Союза, но там она почему-то не стала серьезной противоборствующей силой, способной хоть как-то попортить нервы Фрейновскому эго. Здесь же, казалось, само солнце помогало. Или, может, это и было причиной, которая отпугивала других вампиров. Как бы там ни было…

Закрыв за собой дверь, Тони одними глазами сказал: “Нас слушают”. Повторять не нужно было. Все и так все понимали. А потому разговор пошел таким образом, чтобы истинное положение дел оставалось невысказанным. Первым заговорил Пабло.

– Все вы уже знаете, что вчера произошло в одном из наших вампирских (к слову, людям неизвестном) баров. Был убит один из наших.

– Да, мы уже знаем. Теперь вопрос заключается в том, кто же посмел бросить яблоко раздора. А ведь то, что это может привести к войне между “Контрой” и Интерполом, здорово потрепав нервы последним, это как пить дать.
– У Криштиану был довольно приятный низкий голос. Впрочем, как и все остальное. Странно, как у этих загорелых парней южного полушария все находится в такой гармонии. Большинство из них были если не откровенно красивы, то, во всяком случае, довольно приятной наружности. Как, впрочем, и все остальное у них тоже было привлекательным.

– Хорошо, и какие будут догадки?
– Майк непринужденно влился в разговор.

– Кто это сделал? Точнее, не кто именно. Это-то как раз и неважно. Открытым остается лишь вопрос, кто отдал приказ? Фрейн?
– Пабло поморщился.

– Я лично так не думаю. Кто-нибудь со мной не согласен? Было довольно очевидно, что стрелял дилетант, шестерка, которого даже толком не обучили, что и как надо делать. Фрейн же работает только с профессионалами. А этот? Он же выдал себя с головой. И теперь - это лишь вопрос времени, когда мы его найдем.
– За все время разговора Тони даже бровью не повел. Несмотря на то, что он был итальянцем, а, значит, принадлежал к одной из самых эмоциональных наций, став вампиром, он обрел железную выдержку. На его лице не двигался ни один мускул, даже изнурительная жара не могла повлиять на его хладнокровие. Он казался высеченным из мрамора. Сейчас он был мечтой любого скульптора. Такой натурщик! Он заговорил, лишь одними губами, выражение лица, фигуры, все было неизменным. Лишь глаза говорили другое. Но их слухачи (так называли вампиров-шпионов) видеть не могли.