Рассел, который спустя несколько месяцев после нашего знакомства на всю жизнь остался паралитиком в результате дорожного происшествия, помог мне в одном очень важном деле: он познакомил меня со своими друзьями, в том числе с редактором газеты «Таймс». Рассел, как журналист, обладал широким политическим кругозором. Его взгляды казались мне очень интересными. Он первый ввел меня в «святилище» эксклюзивных английских клубов — «Атенеум», где я очень быстро расширил свое представление об англичанах. Рассел приглашал меня также в отличные рестораны и воспитал во мне гурмана, хотя раньше я никогда не был знатоком изысканных блюд.

Благодаря таким знакомствам, я научился задавать вопросы, позволяющие всегда быть в курсе политических событий (а это настоящее искусство!), а главное — как отвечать на них, не расхолаживая интереса ко мне собеседника и не высказывая ничего лишнего. Умению вести уклончивую беседу приходилось учиться долго и давалось это с трудом. Например, мой знакомый из «Таймс» знал, что я присутствовал в составе советской делегации на конференции по бывшим итальянским колониям. Ему было интересно, что там происходило, но мне казалось, этот интерес определялся не только его профессией журналиста. Мне почти нечего было ему сказать, поскольку я не имел отношения ни к каким секретам, но для меня было выгодно дать ему понять, что я знаю больше, чем знал на самом деле, и давать ответы в завуалированной форме.

Позднее я научился, как знакомиться с людьми, проявляя собственную инициативу, особенно с журналистами, и как с ними разговаривать. Мне нравилась такая работа, и когда в дальнейшем мой дипломатический ранг повысили, я продолжал заниматься делами прессы. Такое официальное прикрытие вполне меня устраивало.

Сначала мы жили с женой в посольстве, потому что за шифровальщиками велось постоянное наблюдение. Позднее посол сказал, что будет лучше, если я подыщу себе квартиру в городе.

Это был знак доверия, и я его оценил. В качестве временного жилья мы сняли дорогую двухкомнатную квартиру в центре Лондона, но вскоре начали подыскивать что-нибудь подешевле. Нам хотелось поселиться поближе к посольству: мне удобнее ходить на работу, да и Анне жилось бы спокойнее. Так что в один прекрасный день она нарядилась в беленькую блузочку и темно-синюю юбку и отправилась на поиски квартиры. Ей приглянулась тихая солнечная улочка совсем рядом с посольством. Она шла по ней, внимательно разглядывая дома, и тут перед ней возник молодой симпатичный англичанин, который, заметив ее растерянность, участливо спросил, что она здесь ищет. Анна ответила, что подбирает себе квартиру. Муж ее работает в советском посольстве и, на ее взгляд, эта улица подойдет им как нельзя лучше. Молодой человек невнятно промолвил: мол, вряд ли вы здесь найдете то, что вам надо, — и отошел.

Вечером Анна рассказала мне о своих поисках и упомянула о разговоре с незнакомцем. Я попросил ее описать дом, около которого они встретились. Оказалось, что это был один из пунктов наружного наблюдения при МИ-5, о котором и я, и наши собственные службы прекрасно знали. Выходит, моя Анна попала прямехонько на крючок английской спецслужбы.

В конце концов мы нашли квартиру на Бэссет Роуд в северном районе Лондона — Кенсингтоне. Она оказалась такой же удобной, как и первая, но стоила гораздо дешевле, и мы сразу же туда переехали.

Только мы устроились на новом месте, как в дверь постучал мужчина. Дело было утром, я ушел на работу. Открыв дверь, жена увидела человека в форме почтальона. Он протянул ей письмо и спросил, знает ли она фамилию человека, обозначенную на конверте. Анна ответила отрицательно и сразу же закрыла дверь. Я понял, что это была первая провокация со стороны английской секретной службы. Если бы жена сказала, что фамилия ей известна, этого было бы достаточно, чтобы МИ-5 счел лицо, обозначенное на конверте, скомпрометированным.

На протяжении всего нашего пребывания в Лондоне за Анной постоянно и совершенно не скрываясь кто-нибудь ходил. Иногда она не без иронии даже здоровалась с соглядатаями.

Со временем Анне до того это надоело и стало действовать на нервы, что она пожаловалась послу, попросив как-нибудь защитить от такого грубого преследования. Но он только рассмеялся:

— Ходят? Ну и пусть себе ходят. Чем больше наблюдают за тобой, тем меньше станут обращать внимание на твоего мужа. Понимаешь?

В обыденной обстановке у нас сложились очень хорошие отношения с англичанами. Их образ жизни стал нам понятен и даже нравился. Мне трудно сказать о них что-нибудь плохое. Они настроены подозрительно и ведут себя сдержанно, пока не знают вас, но когда проникнутся к вам доверием, становятся такими друзьями, каких надо поискать.

На Бэссетт Роуд нашими соседками были две пожилые дамы — типичные англичанки. Сначала они нас даже избегали. Но когда увидели, что мы спокойные люди, по утрам, встречаясь с ними на лестнице, приветливо здороваемся и не держим камня за спиной, то сделались очень любезны, добры и даже старались помогать в чем-либо, хотя прекрасно знали, что мы из Советского Союза — страны, которую их пресса ругала на все лады и представляла как пугало.

«Холодная война» вступила в свою первую стадию. Год назад Черчилль заявил, что поперек Европы опустился «железный занавес». Англорусская дружба заметно поостыла. Моя жена часто ощущала признаки этого похолодания в своей повседневной жизни. Англия заболела шпиономанией, каждый русский стал теперь потенциальным агентом КГБ, газеты подхватывали любой враждебный слух. Помнится, я читал в газетах целые полосы о какой-то русской чемпионке, дискометательнице (кажется Пономаревой [28] ), которую якобы поймали с поличным в американском магазине «Си-Энд-Эй» за кражу дешевеньких шляпок.