Земля упала, как булыжник,На берег солнечного моря.Последний распят был подвижникНа ней, – и пересохло горе.И волны океана плесеньКультуры мертвой посмывали,Следы последних жутких песенИ всё, что мы искусством звали.Соборы наши и музеиПреобразилися в песчинки,Как пыль ложились пропилеиНа придорожные былинки.Но мальчик солнечный, гуляя,На берегу нашел булыжникИ положил в карман играя.Отец его был мудрый книжник,И изучал под микроскопомБлестящие аэролиты,Как всё, что было до потопа,Когда погибли адамиты.Лучами – в пору ту – на солнцеПотухшее и мы попали, –Через музейное оконцеНа трупы звезд блеснули в зале.Увидели наш край родимый,Изнеможенный от печалиИ непонятной долгой схимы,И оба горько зарыдали...
СОЛНЕЧНОЕ УТРО
Нет живописца вдохновенней солнца:Как ни было бы всё вокруг серо,Оно потоком пламенных червонцевВ тюремное вливается нутро.Как радуга – разбитое оконце,И паутина – словно серебро,И пятна цвели – славящие бонзы,И как рубин – пронзенное ребро.А за решеткой осиянный рай:Сырые крыши – как гряда тюльпанов,Платаны – кружевного платья край,На небе рать жемчужных великанов,И кажется, – хоть век не умирай!Шампанское шипит на дне стаканов.
ЗАТИШЬ
Сегодня затишь в голове пустынной:Ни молний блещущих, ни облаков.Лишь Божьей мантии атлас старинный, –Безбрежности лазоревый альков.Нет ни одной в мозгу моем лавины,Нет колющих сомнения шипов,И я плету лазурные терциныСредь белоснежных спящих парусов.Как хорошо в словесной литургииНа палубе просохнувшей дремать!Как хорошо плечо и грудь нагиеНа солнце ласковом обогревать!Что мне теперь все божества другие?Я верую в одну ПриродуМать.
ГОСТИ
Чрез скважины замочные и стеныОни влетают в комнату ко мне,И много их, – как пузыречков пены,Как раковин на океанском дне.Нет величавее в Элладе сцены,Чем комната моя, когда во снеВ мозгу моем завихрятся сиреныИ голос сфер я слышу в тишине.Но всех милей мне близких посещенье,Всех тех, кого я некогда любил:Все мимолетные земли виденья,Все обитатели степных могил,Живущие теперь, как сновиденья,Меж стен погибших черноморских вилл.
МАССА
Будь хоть татарником колючимС пурпурным на шипах тюрбаном,Будь одуванчиком летучим,Но стилизованным и странным,Будь крохотным или могучим,Речушкой или океаном, –Но походи душой на тучиНас возвышающим обманом.Что остается грубой массой,Не принимая вид кристалла,Что творчества не знает часа,Полета в дали без причала, –То – пыль за тенью тарантаса,И надо начинать сначала!
ТАНЕЦ
Вчера я с милой белокурой крошкойПод музыку плясал вокруг стола.Ей было весело, мне – лишь немножко, –Душа моя смятенною была.Но вспомнилась мне райская дорожка,Где Ангелы кружатся как юла,И глянул Бог в лучах в мое окошкоНа девочку и старого шута.И развевались по ветру седины,И золото малюткиных кудрей,И исчезали на лице морщины,Когда волчка кружился я быстрей,Когда кружился, как хаос старинный, –И в голове была лазурь морей!
НЕЗРИМОМУ
Открылась дверь – и в комнату незримо,Неслышно БогСоздатель вдруг вошел,И я – душой больного серафима –Его присутствие в себе прочел.Я чувствовал, что кончилася схимаМоя земная, – тягостный шеол, –И на колени пал я пред НезримымНа келии холодный пыльный пол.Ты к сыну блудному явился, Боже,В отверженном искать к Себе любовь!Простил ему хулу земного ложаИ отрицанье творческих основ.Такое милосердие похожеНа искупления божественную кровь!
ЗРАЧКИ
Еще в младенчестве любил в глаза яГлядеть зверюшек мирных средь полей,Глядеть, как равному, не истязая,Как благосклонный к зверям чародей.Вот попадется ужик или заяц,Лягушка или круглый глаз чижей,И смотришь, смотришь в бездну, вопрошая,Как будто общий круг у нас идей.Но зачастую только страх безумныйЧитал я в дивном омуте зрачков,Тот страх, что – как ребенок неразумный –Испытываю сам я от оков,Когда чужие посещаю гумна,Ища в полове – необычных слов.1950
