Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1
вернуться

Гейнцельман Анатолий Соломонович
Шрифт:

ОТРАЖЕНИЯ

Стихотворения, как облака, Неясные имеют очертанья, Их пишет вдохновенная рука Сквозь расплывающиеся мечтанья. Слова – зеркальный пруд для естества, Виденье мимолетных настроений, В них отраженье видно Божества, Когда слагает их мятежный гений. Мы отражаем скорбный лик Творца В мелодиях своих несовершенных. У Бога нет единого лица: Он – вертикали символ неизменный, Он – облако, меняющее вмиг Лучистые в лазури очертанья, – Его нельзя познать из мертвых книг, Хотя бы и Священного Писанья.

ПРЕСТАВЛЕНИЕ

Нет никого счастливее меня, Живущего в стране полдневных грез: Со мною беспорочный Ангел дня, Нежней атласных у ручья берез. Он с первых дней земного искушенья Явился с чашей, присланный Отцом, И за грехи мои просил прощенья, Нередко с укоряющим лицом. Теперь давно мы поседели оба На тернием усеянном пути, Но счастлив я и на пороге гроба, Нам выше некуда вдвоем расти. Там звезды лишь, сплетенные в гирлянды, Там солнце на Эдема алтаре, Там паруса поющие и ванты – На Вечности алмазном корабле.

ЗОЛОТОЙ ЭСКИЗ

Как Византии древней иереи, Ряды платанов в золотом Дамаске, И я гляжу с воздушной галереи На эти заколдованные сказки. Чуть­чуть они, как паруса на реях, Дрожа, качаются от ветра ласки, И сизый дым кадильниц вдоль аллеи Походит на трагические маски. Кривое зеркало алмазной лужи Мутит купающийся воробей, Но золотые листья в ней не хуже Корон и барм прославленных царей, – А облик мой становится всё уже, Всё глубже исчезая меж теней. 1951

ПРЕОБРАЖЕНИЕ

Вне времени живу я, вне пространства, Твоей любовью и теченьем туч. Меня влечет лишь звездное убранство, И милый брат мне – златотканый луч. Устал я насмерть от юдольных странствий, От слез потока, что был так горюч. Я у фантазии одной в подданстве И творчеством космическим могуч. Как облако, я расплываюсь в небе, Хоть на земле невзрачная я тень. Никто не различит ее в Эребе, Когда не блещет изумрудный день. И я живу одним духовным хлебом, И верую в душистую сирень.

ЛАМПАДА

Жизнь человека – фитилек лампады, Мигающий в полночной темноте, Но мы в аду земном бываем рады Мерцать во мгле на кедровом кресте. Неразрешимые умом шарады На крестной мы решаем высоте, И слушаем рассказ Шехерезады, Давно ничьей не веруя мечте. Окна, разбитого порывом ветра, Достаточно лампаду загасить: Чуть потеряешь ощущенье света, Как обрывается навек сознанья нить, И погребает фитилек Деметра, Забывшая елея нам подлить.

ЗАМОЧНАЯ СКВАЖИНА

В обветренной, поросшей мхом стене, Бок о бок с церковью Святой Сабины, Есть скважина в замке на Авентине, Взгляни в нее: увидишь рай во сне. Там в голубой воздушной глубине – За кущей лавров – будто на картине – Гигантский купол мировой святыни, Буонарроти купол – весь в огне, Весь в ореоле радужном заката. И облачных архангелов венок, Как у Мелоццо с лютнями из злата, Над ним витает ярок и высок. И нет к земному бедствию возврата, И вдохновенный ты опять пророк!

МЕТАМОРФОЗА

Я вижу тысячи во мраке мочек, Проникнувших отважно в грудь мою, Чтоб веточки могли из спящих почек Подняться в неба синюю слюду. В гробу одной лишь извести комочек Останется, – когда я допою Святой пеан, – да пестрый мотылечек, Которого, как символ я люблю. Но кипарис недолго будет темный Чернеть над мшистой кладбища стеной: Опять понадобится крест огромный, Чтоб распят был еще один святой, И срубят дерево – сарматов сонмы, Поправ могилы грязною пятой.

ЗОДЧЕСТВО

Дыши безбрежностью необозримой, Горя, как грива фебовых коней. Ты атом вечности неизмеримой, Ты лучик света на закате дней. Строй радуги, как Божьи серафимы, Меж полуночных грозовых теней, Афины строй небесные и Римы Из драгоценных блещущих камней. Чем неестественнее мир, тем лучше, Чем сказочнее, тем всегда верней. Бери пример у полуденной тучи, Над выжженной пустыней мавзолей Построившей из мощных форм певучих: Чем сказочнее, тем всегда верней!