и ваших писателей. Иногда он рассказывал о своей жизни

в лагере. Там было ужасно, но русским людям, по его словам,

было тоже очень тяжело. Да, – встрепенулась она, – я же

забыла сказать, что мой муж сам писал стихи и занимался

переводами. Но делал он это непрофессионально, а так, как

говорится, для души.

189

– Вы хотите сказать, что он переводил Николая Рубцова?

– Да, – кивнула женщина, – несколько стихотворений

из этой книги он перевёл. В ней даже сохранились его ка-

рандашные пометки на полях. А вот сами переводы нужно

будет поискать. Они не опубликованы.

– Как интересно, – вежливо сказала жена. – Но вы гово-

рили, что у вас есть также другие книги на русском языке.

– Ещё пять, – уточнила фрау Карлхубер. – А также альбо-

мы с репродукциями картин из русских музеев. Ах, прости-

те, – вдруг всплеснула она руками, – я совсем забыла. Я же

вам яблочный пирог принесла. Настоящий апфельштрудель!

Вот он. Пожалуйста, к кофе.

И тут я вспомнил, что наступило время традиционного

немецкого кофепития, которое, даже если вдруг солнце дви-

нется вспять, неизменно будет протекать между 15 и 16 ча-

сами и которое для истинных баварцев столь же обязатель-

но и естественно, как, например, воскресное посещение

церкви. Жена тоже уловила намёк и быстренько извлекла

из шкафа наш парадный сервиз.

А потом мы пили кофе, говорили о пустяках и много сме-

Buch Utro v raju_210211.indb 189

09.03.2011 20:48:23

ялись. Но не потому, что шутили, а просто всем нам было

хорошо.

Пять книг, о которых упомянула наша новая знакомая,

оказались сборником сказок Пушкина, двухтомником До-

стоевского, а также избранными произведениями Гоголя

и Чехова – обычный «джентльменский набор» русской

классики среднестатистического западноевропейца 70 –

80-х годов, интересующегося Россией. Но вот Рубцов! Этот

трагичный поэт явно выпадал из «списка рекомендуемой

туристам литературы». Он-то как в нём оказался? Чем при-

влёк внимание бывшего унтер-офицера вермахта, бывшего

военнопленного, несостоявшегося инженера, поэта и пере-

водчика, проведшего большую часть жизни в глухом бавар-

ском селе Акслах? Где его купил Карлхубер? А может быть,

эту книжицу ему подарил сам автор?

Нет, размышлял я, скорее всего, это мои ничем не под-

креплённые фантазии. Не мог Карлхубер встретиться с Руб-

цовым. С ласкаемыми властями Евтушенко, Вознесенским,

Беллой Ахмадулиной – сколько угодно, а вот с Рубцовым –

никогда! Да и где? Не в Вологде же, в которой поэт прожил

190

последние, отпущенные ему судьбой годы. Да и не верю

я, чтобы западного немца Карлхубера пустили в Вологду.

Зачем? Что ему было там делать? Любоваться домами, ко-

торые он в ней построил? Искать могилы друзей на клад-

бище, которого не существует? Вспоминать? Хотя, стоп! Вот

в книжке пометки рядом со стихотворением «Последний

путь», сделанные, как сказала фрау Карлхубер, её мужем.

Это были переводы некоторых русских слов на немец-

кий. А стихотворение звучит так:

Идёт процессия за гробом.

Долга дорога в полверсты.

На тихом кладбище – сугробы

И в них увязшие кресты.

Молчит народ. Смирился с горем.

Мы все исчезнем без следа.

И только слышно, как над полем

Тоскливо воют провода.

Buch Utro v raju_210211.indb 190

09.03.2011 20:48:23

Трещат крещенские морозы.

Идёт народ… Всё глубже снег.

Всё величавее берёзы.

Всё ближе к месту человек…

Он в ласках мира, в бурях века

Достойно дожил до седин.