— Да, сэр.

— Сейчас вместо тебя достанется географическому атласу. После каждого удара громко вопи. Пусть все думают, что я устроил тебе хорошую трепку. Потом я позвоню Рису Ньюбери и доложу, что исполосовал тебя вдоль и поперек.

Директор лупил веслом по обложке атласа, и я послушно орал. Тогда же, в кабинете мистера Роу, я решил стать школьным учителем.

Моей матери уже сообщили о драке с Тоддом, и она дожидалась моего возвращения. Прежде я видел ее разгневанной, однако в этот раз она просто не владела собой. Едва я вошел через заднюю дверь, на меня обрушился град материнских пощечин. Люк и Саванна пытались оттащить ее от меня.

— Что, маленький негодяй? Захотелось кулаками помахать? — кричала мать, продолжая хлестать меня по лицу. — Тогда дерись со мной. Если решил уподобиться разной швали, то и относиться к тебе буду как к швали. Вздумал позорить меня и нашу семью? Повел себя как отребье!

Мне не оставалось ничего иного, как юркнуть в нишу между плитой и холодильником.

— Прости меня, мама, — вопил я, закрываясь от ее ударов.

— Отпусти его. — Саванна пыталась сдержать материнские руки. — Директор и так отходил Тома веслом.

— Это было только начало. От меня он получит сполна.

— Мама, прекрати, — потребовал Люк. — Тодд Ньюбери получил за дело.

— Что подумают люди? Что я воспитываю своих сыновей головорезами? Дети из приличных домов будут вас сторониться.

— Мама, Тодд оскорбил нашу семью. Потому Том его и побил, — оправдывал меня Люк. — Я бы тоже так поступил.

— И что же такого сказал Тодд?

Материнская рука замерла в воздухе.

— Он назвал нас речным дерьмом, — объяснил я, ослабляя защиту.

— А ты, безмозглый остолоп, только подтвердил его правоту. И этот жалкий маленький паршивец — мой сын? Лучший ответ на любые оскорбления — игнорирование. Неужели до сих пор это не втемяшилось в твою голову? Если бы ты молча прошел мимо, все сразу бы поняли, что ты образованнее и воспитаннее, чем он. Ты бы показал себя безупречным джентльменом, каким я пытаюсь тебя сделать.

— Мама, ты опять выражаешься как президент «Дочерей Конфедерации» [83] , — вмешалась Саванна.

— Я хочу ходить по улицам Коллетона с гордо поднятой головой. А теперь все будут знать, что вместо порядочных молодых людей я вырастила каких-то бандитов.

— И ты согласна, чтобы этот сопляк Ньюбери говорил разные гадости о нашей семье?

Мать в отчаянии заплакала.

— Люди имеют право выражать свое мнение. Я верю в Четвертую поправку… [84] или какая она там по счету. Каждый американец может думать, что ему угодно, и остальных это не касается. Все должны видеть: Винго слишком хорошо воспитаны, им нет никакого дела до сплетен, это ниже их достоинства.

— А мне есть дело, — сообщил я.

Мать влепила мне новую пощечину и закричала:

— Тогда прежде всего изволь считаться со мной. Ты у меня научишься себя вести, даже если придется забить тебя до полусмерти. Не хочу, чтобы ты поступал как твой отец, и не позволю. Слышишь?

— Ты сама сейчас поступаешь как отец, — заметила Саванна.

В доме вдруг стало очень тихо. Мать повернулась к своей единственной дочери.

— Запомни, Саванна, я поступаю единственным известным мне способом. В переходном возрасте сила понятна лучше слов. Это опасный период, в который вы все вступили. Если я не буду как следует муштровать вас, подгонять и подталкивать к верхней планке, тогда этот жестокий городишко сожрет вас живьем. И поганый мир сделает с вами то же самое. Думаете, мне не пришлось учиться на своих ошибках? Еще как пришлось. Посмотрите на меня. Кто я? Никто. Полное ничтожество. Жена ловца креветок, у которой ни гроша за душой, которая вынуждена жить в маленьком домишке на острове. Полагаете, я не в курсе, как в городе судачат обо мне и как на меня смотрят? Но я не позволю им одержать над собой верх.

— Ты слишком озабочена чужим мнением, — заключила Саванна. — И слишком стараешься быть тем, кем не являешься.

Я думал, что материнский гнев перекинется на Саванну, но мать лишь хмуро добавила:

— Я запрещаю вам решать проблемы на кулаках.

— Да пойми ты, мама, Том хотел, чтобы все поняли простую вещь, — сказал Люк. — Можно насмехаться над семьей Винго, но не везде и не всегда. Пусть себе считают, что Винго — дерьмо, но молчат об этом.

— Раз Винго дерутся, они и есть дерьмо. Джентльмены обходятся без рук.

— Том защищал твою честь, мама. Это тебе важно, что про тебя думают другие. Отцу все равно. Нам тоже, — рассуждал Люк.

— Мне не все равно, — возразил я.

Мать тут же повернулась ко мне.

— Если тебе не все равно, ты пойдешь со мной в дом Ньюбери и попросишь прощения у Тодда, как надлежит джентльмену. И у его матери тоже. Она сегодня звонила, и мне пришлось выслушать кучу гадостей.