— Как, Софьюшка, людям втолковать, что вины братца в засухе никакой нету. Божье попущение за грехи наши, не иначе. Оно и верно, сердце рвется на сады-то наши глядеть. Почитай, все листву сбросили. Не к добру такая жара, ой, не к добру.

— А в народе толкуют, все от молодой царицы. Мол, не наших обычаев, да не по обычаю и государем взята.

— Что ж, мы Федора Алексеевича упреждали — внять не хотел. Только на мой разум, слухи такие в народе не иначе кто распускать должен.

— На Нарышкиных думаешь?

— На кого ж еще? Эти дошлые — ничего не упустят.

— А по мне так у них голова умная завелася. Не вдовая ж царица до такого додумалася. Бойка она бойка, ничего не скажешь, да умишко-то куриный. Лишь бы деток своих сберечь. Одно слово, квочка крикливая.

— Тут твоя правда, Софьюшка. Не у Нарышкиных расчет такой зародился. Не Никита ли Моисеевич словечко свое сказал?

— Зотов-то? Учителишка царевичев? Полно тебе, Марфа!

— А ты, царевна-сестрица, не отмахивайся. Приглядись лучше — Зотов-то того стоит.

— Да ведь его, никак, боярин Соковнин присоветовал.

— Что из того? Он и отцу Симеону по душе пришелся: при обучении царевича книги разные брать стал, куншты. Вирши да фацеции невесть откуда все знает. Да ты сама рассуди. Работал он в те поры в Сыскном приказе. Оттуда во Владимирский судный приказ перешел. Нынче в Московском судном сидит. Потихонечку подбирался к делам. Не хотел, как Панфил Тимофеевич Беленинов по четям околачиваться. Места себе высокого искал.

— Так ведь Беленинов прошлым годом дьяком Рейтарского и Иноземского приказов стал. А нынче на Перенесение мощей святителя и чудотворца Николая из Мир Ликийских и вовсе думным дьяком пожалован.

— Верно, Софья Алексеевна. Только не забывай, Беленинов самого государя учитель, а Зотов царевича последнего. Чего ему от ученика своего ждать? Разве что опалы, коли государю в чем не потрафит, аль государь на царевича прогневается. Как тут не хлопотать! Вот и дохлопотался Никита Моисеевич — со стольником Василием Тяпкиным в Крым отправился с султаном турецким да ханом Крымским мир заключать.

— Князь Василий Васильевич сказывал, больно по душе крымскому Мурад-Гирею пришелся.

— Видишь, видишь! Голицын зря болтать не будет. Он посольское дело знает. Дошло до меня, что со дня на день мир Бахчисарайский [115] подписывать будут.

— И думным дьяком он в один день с Белениновым стал. Значит, советчикам государя-братца тоже потрафил.

— Не знаю, верно ли, только говорят, очень Никита Моисеевич на Поместный приказ льстится — именьишка худые, поправить бы надо.

— Коли мир выгодный подпишут, не иначе попадет.

— Чем не выгодный. Перемирие на двадцать лет между государством Московским, Турцией и Крымом, а всего-то Турции уступлено одно Заднепровье. На нем война камня на камне не оставила. В самую пору турецких разбойников пустошами наградить. Пусть их празднуют.

— Так Зотову и здесь в фавор войти можно.

— При своем государе надежней. Вот и думаю, не он ли подсказал слухи распускать на торгах да на папертях московских.

11 июля (1681), на день памяти равноапостольной Ольги, великой княгини Российской, во святом крещении Елены, родился у царицы Агафьи Семеновны царевич Илья Федорович.

14 июля (1681), на день памяти Акилы, Степана Макрицкого и преподобного Еллия монаха, скончалась царица Агафья Семеновна.

16 июля (1681), на день памяти священномученика Афиногена епископа и десяти учеников его, мучеников Антиоха врача и Иулии девы, скончался царевич Илья Федорович.

— В Зарайск собираюся в поход, князь Никита Иванович. [116] Мочи моей нет в Москве оставаться. На что ни глянешь, все царица, как живая, перед глазами стоит. Иной раз по палатам идешь, смех ее слышится. Больно легко смеяться умела. Как зайдется, хоть водой отливай. Все о сыночке думала, как с ним играть станет, какие песни петь будет…

— Горю твоему, великий государь, одно время помочь может, слова-то што — звук пустой. До сердца они не доходят, по себе знаю. Каково душевно батюшка твой покойный меня в свое время утешал, слова какие ласковые да милостивые писал, теперь признаться могу: умом понимал, а сердце ровно окаменело — все о сыне покойном думал.