Шрифт:
Помыкевич. А не считаете ли вы, что отчизна протягивает руки рыцарям молодым, здоровым, именно тем, которые могут пригодиться, послужить, именно тем, кто с аппетитом!
( Румега. Я, дорогой меценат, слава богу, тоже имею аппетит, даже очень большой аппетит и потому извините, меценат1 (Выходит в столовую).
Помыкевич. Ч-ч-черт!(Нервозно ходит по комнате.)
Дзуня. «Не питай, чого в мене заплакані оч i ...»
Помыкевич. К черту!
Дзуня. Что случилось?
Помыкевич. Меня удивляет, что вы даже в таком, ну, грубом деле не умеете держаться с достоинством и всюду лезете с этими «заплаканными очима». Боюсь, чтобы вы себе не напророчили.
Дзуня. Не узнаю своего мецената. Неужели вы никогда не станете сдержанным. Это ведь так нужно для адвоката и будущего депутата...
Помыкевич. Национального депутата?.. Вы думаете, что ослы, которые принимают, главным образом, глупые ребячьи планы, могут когда-нибудь выступать с парламентской трибуны и получать депутатское жалованье...
Дзуня. Уверяю вас, меценат, что вы будете среди этих ослов исключением.
Помыкевич. Разве только тогда, пане, когда у меня вот здесь (указывает на ладонь) вырастут волосы.
Дзуня. При доброй воле у вас и там вырастут волосы. А воли, воли у вас совсем не хватает, вы — старое замшелое поколение. Вы не понимаете одной-единственной истины, без которой вы сляжете в могилу. Когда головой вам не удается разбить стену, ройте носом под ней, а коли голова не лезет, просуньте одну ногу, потом другую — может быть, пролезете... Пусть и недолгая жизнь перед нами, но пока мы живем, мы хотим иметь тело ужа и носы из стали. Вот какие мы, меценат, ваши дети, ваша надежда!
Помыкевич. Вы бы, вместо того чтобы декламировать, лучше бы провели в жизнь ваши нормативы. Мне кажется, я уверен, что с делом за номером...
Дзуня. Без номера!
Помыкевич. Что из него ничего не выйдет.
Дзуня. Выйдет, когда вы депутатом станете, меценат.
А что разве не идет на удочку рыбка?
Помыкевич. Какая там рыбка! Просто старая жаба!..
Дзуня. Вы говорили о чем-то?..
Помыкевич. Сделал оч-ч-чередную глупость.
Дзуня. Это вас, полагаю, не должно выводить из равновесия. Что же он думает?
Помыкевич. Он совсем не думает, он даже говорить об этом не хочет!.. Говорит, я сам имею аппетит, даже очень большой аппетит.
Дзуня. Вы о мандате, наверное?
Помыкевич. О мандате депутатском.
Дзуня. А о завещании?
Помыкевич. Подождите, говорит. Прежде я должен ее узнать, ближе познакомиться. Ишь кикимора!.. И за это я должен жертвовать своим сердцем!..
Дзуня. Господин меценат, отец Румега в ближайшее время затанцует, как медведь на веревке.
Помыкевич (с иронией). Вы неоценимый человек...
Дзуня. Полголовы отца Румеги уже в нашей пасти...
Помыкевич. Вы чудесный парень!..
Дзуня. А через неделю-две, через месяц мы взаимно друг друга поздравим.
Помыкевич. Я и теперь готов уже поздравить вас за вашу несравненную предприимчивость.
Дзуня. Меценат! Мы дадим ему возможность ближе познакомиться с Лесей!
Помыкевич. Это... это было бы опасно, это было бы ужасно! Но самое худшее, если из всей этой затеи выйдет один пшик!.. Пане товарищ, это было бы ужасно!
Дзуня. Отец Румега останавливается в отеле «Под Трезубом»?
Помыкевич. Ну так что из этого?
Дзуня. Меценат, ваше ухо!(Шепчет ему что-то на ухо.)
Помыкевич. Мысль, несомненно, интересная. Такого еще в моей адвокатской практике не было. Это действительно интересная мысль. А кто же, по-вашему, мог бы того...
Дзуня. Думаю, Пыпця и Рыпця.
Помыкевич. Хотите руками врагов...
Дзуня. Вы о Рыпце и Пыпце?
Помыкевич. Ну, о ком же? О них... врагах нации.
Дзуня. О них, о славных мародерчиках! А как вы полагаете, если бы они в лагере красных чувствовали себя как дома, они обивали бы наши пороги? Вы думаете, они другой породы? Нет, меценат, они такие же, только сознательно заблудшие овцы, милые болтуны!
Помыкевич. А не выдадут ли они?
Дзуня. Об этом я... то есть мы сообща позаботимся." Ваш фотоаппарат в канцелярии?
Помыкевич. Да, конечно, а пленка в шкафу.