Рыпця. А вот и не глупость, милостивая сударыня, и совсем, совсем не глупость, а самое хорошее!

Помыкевичева. Господин Рыпця, скажите же, что такое!

Помыкевичева. Какой у вас жест королевский, господин Рыпця! Уж не стали ли вы редактором?

Рыпця. Нет еще, милостивая пани, однако все на пути к лучшему.

Помыкевичева. Раздобыли фонды?

Рыпця. Раздобываем пока что, милостивая пани. По секре­ту могу вам сказать, что у нас уже есть материальная возмож­ность начать подготовительную работу...

Помыкевичева. А вчера вы еще этой возможности не имели? 4

Рыпця. Вчера вечером?.. Нет, еще не вполне, милостивая пани.

Помыкевичева. Мне говорил вчера Дзуня...

Рыпця. Вам говорил Дзуня?..

Помыкевичева. Что вы не могли остаться к чаю, потому что интересы дела требовали вашего присутствия.

Рыпця. Неужели же он вам и про отца Румегу напомнил?..

Помыкевичева. Да, конечно...

Рыпця. Это действительно неслыханная вещь, ведь сам Дзуня...

Помыкевичева. Что сам?

Рыпця. Ничего.

Помыкевичева. Господин Рыпця, вы что-то скрываете от меня!..

Рыпця. Нет, милостивая пани, этого никак нельзя... Если бы у меня и были какие-нибудь тайны от вас, то разве только го­сударственного значения. А так...

Помыкевичева. Господин Рыпця. Только один вопрос.

Рыпця. Я слушаю, милостивая пани, я слушаю...

Помыкевичева. Что вы знаете о Дзуне?

Рыпця. О Дзуне? Ничего, решительно ничего, милостивая пани.

Помыкевичева. Вы меня не поняли. Я вас спрашиваю, что вы знаете о нем.

Рыпця. Он же почти все время здесь проводит, милостивая пани.

Помыкевичева. Вас это не касается! Что вы знаете о нем, ну хотя бы с моральной стороны?

Рыпця. Я? Решительно ничего...

Помыкевичева. Разве вы не знаете... ну... не получает ли он каких-нибудь писем от женщин?

Рыпця. Решительно нет! Это исключено, милостивая пани.

Помыкевичева. А почему это должно быть исключено, позвольте вас спросить?

Рыпця. Я... я допускаю... я не могу об этом знать, милости­вая пани.

Помыкевичева. Ах, так!..

Должна вам сказать, что ваш товарищ Пыпця производит более положительное впечатление, чем вы...

Рыпця. Пыпця?

Помыкевичева. Да, да. Если бы когда-нибудь мне при­шлось выбирать, я выбрала бы Пыпцю...

Рыпця. Пыпцю?

Помыкевичева. Да, пане. О Пыпце я знаю немного, но знаю одно — это человек прекрасной, широкой души, и язык его не умеет так лгать...

Рыпця. Сразу видно, милостивая государыня, что вы дей­ствительно мало знаете Пыпцю. Ну вот, хотя бы о языке его. Он вам небылицы плетет о своей непорочности, а выйдите в субботу вечером на улицу и увидите, как он пристает к несовершеннолет­ним девочкам, для того... чтобы в воскресенье утром с одеялом под мышкой отправиться в лес на свидание. Тьфу, тьфу!...

Помыкевичева. Пыпця такой дон Жуан? Это импони­рует мне.

Рыпця. Т-тьфу. Импонирует...

Помыкевичева. Господин Рыпця, вы, кажется, имеете смелость издеваться надо мной!..

Рыпця. Боже сохрани, Милостивая пани. У меня и в мыслях не было такого, чтобы издеваться над вами. Мне только стало очень смешно, когда вспомнил, как это Пыпця неудачно через границу лошадей перебрасывал. Упитанных лошадей, в яблоках. И за это, тьфу-тьфу, за это невольно в политические преступники попал. Пыпця мастер голову морочить. Тьфу, тьфу!.. Политиче­ским заключенным и то заморочил.

Помыкевичева. Что вы говорите?

Рыпця. Да это еще...

Помыкевичева. Это действительно необычно, это очень романтично!..

Входит Пыпця в новых туфлях цвета яичницы, в пестром галстуке.

Рыпця. Нет, товарищ, я как раз доказывал милостивой го­сударыне...

Пыпця. Какой это милостивой государыне? Или из-за сво­его оппортунизма вы будете и дальше товарища Милену вели­чать милостивой государыней?

Помыкевичева. Господин Пыпця...

Рыпця. Я же это и доказываю па... товарищу Милене всю вредность и невыдержанность романтизма и одновременно веду с товарищем Миленой предварительные переговоры относительно ее теснейшего сотрудничества с редакцией «Кровавое зарево».