Шрифт:
Цупович. Через день-два они будут в вашем.
Петерсон. Вы в этом уверены?
Цупович. Так же, как и в том, что это настоящие жемчуга.
Петерсон (мрачно). Две тысячи двести... и пятьдесят...
Цупович. Недооцениваете мое слово, сэр! Я сказал...
Петерсон (перебивая). Вы все равно заработаете на этих жемчугах столько, что сможете пьянствовать целую неделю на свой собственный счет.
Цупович. Вы преувеличиваете, сэр! Не забудьте, что я оставил дома жену и двух малюток; кроме того, у меня есть также долг перед родиной. Должен же я заработать сто франков.
Петерсон (насмешливо). Что? У вас тоже есть родина? Странно... Ну, две тысячи четыреста. И надоели ж вы мне!
Цупович. Не выйдет, сэр. В Нью-Йорке вы возьмете за эту штучку минимум тысячу долларов.
Петерсон (рассматривает через лупу каждую жемчужинку). Что вы думаете сделать с этим... Макаровым?
Цупович (со скрытой иронией). Ждем ваших инструкций, сэр.
Петерсон (на секунду отрывает глаза от жемчуга). Напрасно. Никакого отношения к этому я не должен иметь. Поняли?
Цупович. Давно.
Петерсон. Только без глупостей... Смотрите! Я должен вам сказать, что ваши методы расправы с красными ди-пи нам не подходят. Мы никак не заинтересованы в том, чтоб делать из них мучеников. Особенно из Макарова, которого они любят и которому верят. Было бы хорошо, если б у самого Макарова даже волосок с головы не упал.
Цупович. О! Это что-то новое!
Петерсон. Вы меня поняли?
Цупович (трет ладонью лоб). Еще не совсем. Но я... подумаю... Я — подумаю...
Петерсон. Если им удастся отвезти списки в Мюнхен, то мы опять будем вынуждены делать черт знает что, только б не допустить миссию в лагерь.
Цупович (твердо). Им это не удастся, сэр!
Петерсон. Итак...
Цупович. Салюс реи публице супрема леке. Благо республики — высший закон. Для Украины я на все готов!
Петерсон. Пошлите вы ко всем чертям вашу географию! Ну, последнее слово?..
Цупович. Две тысячи восемьсот.
Петерсон. Что? Вы прекрасно знаете, мой милый, что я мог бы просто конфисковать этот жемчуг, а тогда...
Цупович (ощетинившись)... а тогда это была бы ваша последняя финансовая операция на нашем прекрасном континенте, сэр!
Петерсон. Слушайте, вы!.. Я вас пристрелю когда- нибудь. А пока что прикажу спустить вас со всех лестниц.
Цупович(превозмогая страх). Боюсь... что и в первом и во втором случае вы будете раскаиваться, сэр, в своей неосторожности...(Встает и протягивает руку за жемчугом, однако Петерсон торопливо накрывает его рукой.)
Петере о н. Две тысячи шестьсот!
Цупович(вытирая платком лоб). Давайте!..
Петерсон(встает, открывает сейф. Еще раз посмотрев на жемчуг, старательно завертывает его и прячет в кассу. Швыряет деньги на стол). Все!
Цупович(считает деньги, потом говорит тоном примирения). Надеюсь, сэр, вы останетесь мною довольны.
Петерсон. Идите..
Цупович. А часики... будут?
Петерсон (Бентли). Лейтенант, вы поедете на праздник в Швейцарию?
Бентли (снимая куртку). Нет, на этот раз не поеду.
Петерсон. На этот раз часиков не будет, Цупович.
Цупович (разводит руками). Как жаль! А я рассчитывал по крайней мере на сотню штучек. Ну что ж, тогда в другой раз, уважаемые джентльмены. Желаю весело провести праздник. Мери кристмас!
Петерсон. Ступайте и помните, что бы там ни случилось в ближайшие дни, я с этим ничего общего не должен иметь.
Цупович. О! Я запомню, сэр! Чтоб там ни случилось в ближайшие дни, ваш мундир останется чистым, как слеза святой Женевьевы. (Уходит.)
Бентли(закурив сигарету, ложится на кровать). Я к вашим услугам, майор.
Петерсон. Во-первых, я не понимаю, почему вы вдруг отказались провести праздники в Швейцарии. Как вам известно, цены на часики в Берлине все еще растут, а деньги нужны, я думаю, не только мне. (Показывает на батарею бутылок.) Вас смущает присутствие невесты? Можете поехать вместе с ней. Она будет этому только рада.
Бентли. Рада? Почему? Не потому ли, что ее Эдвин, бывшая слава, гордость и надежда города Нью-Блекгерст, превратился в мелкого спекулянта?