Професоръ читалъ весьма подробно исторiю развитiя низшихъ растенiй, касаясь при этомъ нкоторыхъ весьма важныхъ вопросовъ, относительно размноженiя вообще. Отъ него мы впервые услыхали напр. о перiодично – смняющихся поколнiяхъ. Онъ оказывалъ влiянiе даже на своего антагониста. Между тезисами дисертацiи професора ботаники на степень доктора былъ между прочимъ тотъ, что границы между растительнымъ и животннымъ царствомъ не существуетъ. Професоръ зоологiи явился ярымъ противникомъ этого мннiя потерплъ жестокое пораженiе. Чрезъ полгода онъ сдался и объявилъ объ этомъ на лекцiи. Точно также сталъ онъ обращать вниманiе на исторiю развитiя животныхъ, пересталъ держаться за прежнiя опредленiя рода и вида. Этими пасивными уступками онъ и ограничился. Правда, онъ намекалъ на лекцiяхъ, что изученiе исторiи развитiя не единственный методъ естественныхъ наукъ, – но только этимъ намекомъ и ограничивался; у него самого метода никакого не было, да и не могло быть, такъ какъ онъ, не смотря на нкоторыя (впрочемъ весьма рдкiя) благодтельныя порывы, за серьезное изученiе своего предмета не принимался.

И такъ исторiя развитiя торжествовала, что было не совсмъ полезно (да извинитъ читатель невольный каламбуръ) для нашего развитiя. По невол къ намъ въ головы закрадывалась односторонность воззрнiя. Мы, какъ я уже сказалъ, преуспвали въ изученiи исторiи развитiя низшихъ организмовъ. Ее мы знали въ совершенств. Да и излагалась она превосходно: на професора въ этомъ отношенiи пожаловаться нельзя. Этотъ спецiальный курсъ онъ читалъ съ любовью, увлекательно; безъ микроскопа лекцiя не мыслима; на ней излагаются вс послднiя изслдованiя, вс новйшiя открытiя. И вотъ мы, увлеченные професоромъ, больше ничего знать не хотли. Систематикой мы ясно пренебрегали, и мало кто занимался ею. Большинство знало только, что Шлейденъ назвалъ гербарiумъ – сушенымъ сномъ. Этого, конечно, было недостаточно. И не только систематику мы знали плохо, но даже исторiя развитiя высшихъ растенiй излагалась далеко не въ такой подробности, какъ низшихъ. О питанiи прочтено было дв коротенькихъ и весьма неудовлетворительныхъ лекцiи.

А будь при такомъ професор ботаники хорошiй професоръ сравнительной анатомiи! Такого односторонняго увлеченiя и въ помин не было. Но то и бда, что у насъ если одинъ дльный професоръ на фкультет, – то и слава Богу! О цломъ факультет и не помышляетъ никто; этакой роскоши и не слыхано.

Все длалось по простот. Получитъ господинъ професорскую каедру и знаетъ что обезпеченъ на двадцать пять лтъ; длаетъ онъ что, ничего не длаетъ – все равно; никому до этого дла нтъ; сидитъ на мст крпко и незыблемо, и неизмнно каждое первое число по званiю своему жалованье получаетъ. Роскошь! Ну, пока молодъ еще туда – сюда занимается кое – какъ; иной лтъ пять протянетъ, а тамъ къ концу шестого и увидитъ, что все это прахъ и суета: суета суетъ и всяческая суета. Еще лтъ пять журналы учоные почитываетъ, а тамъ и это броситъ; разв ужь очень про какое открытiе прокричатъ. А между тмъ десять лтъ не шутка; чинъ соотвтственный получитъ и славой взыщется. Всякiй знаетъ, что онъ професоръ, да и знать – то это за честь себ почитаетъ. И польются на професора всякiя благодати: и почетъ, и репутацiя учоного и – главное – изобилiе денежное. Кого пригласить въ наставники – наблюдатели? – заслужоннаго и уважаемаго професора. Кому поручить преподованiе въ спецiальныхъ класахъ спецiальнаго училища? заслуженному и уважаемому професору. И платятъ такому професору по двадцати пяти рублей серебромъ за урокъ. Оно и професору выгодно и начальству спецiальнаго училища лестно: нами – де и столпы науки не гнушаются, потому мы цнить людей умемъ. Денегъ у насъ что – ли нтъ! Конечно, иной кандидатъ и за пять – бы рублей читалъ лекцiи, да еще толкове. Такъ опять разница: то професоръ, лицо извстное, а то кандидатъ какой нибудь. А нашъ професоръ живетъ да живетъ себ, и видя его хочется сказать: «ахъ ты, растолстлъ, разжирлъ и забылъ даже чему учился».

Гд—же синклиту такихъ почтенныхъ мужей заботиться о состав факультета? Они и въ професора – то выбираютъ тхъ кто подъ руку подвернется: подвернется хорошiй человкъ – счастье; подвернется дрянь – и то сойдетъ. Все дескать больше насъ гршныхъ знаетъ: недавно учился. А то и по протекцiи и по родству люди попадаютъ въ професора; кто сынка Роберта, кто племянничка Анатолiя упрячетъ въ наставники. А люди ходятъ и удивляются; откуда молъ эти молодчики въ професора налзли? А удивляться, право, нечему.

Однако возвратимся къ професору ботаники. Его влiянiю, хотя и полезному, но одностороннему, какъ уже было замчено, изъ професоровъ не противудйствовалъ, да и не могъ – бы, не смотря на все желанiе.

Опозицiя явилась въ сред студентовъ. Были люди занимавшiеся, помимо лекцiй, сравнительной анатомiей; они предостерегали товарищей отъ увлеченiя, – боле или мене удачно. Опозицiя заговорила громче вотъ по какому случаю. Одинъ молодой учоный представилъ дисертацiю на степень магистра зоологiи. «О костяхъ запястья млекопитающихъ,» – сочиненiе, обратившее на себя вниманiе учоныхъ. Опонентомъ, кром професора зоологiи, былъ назначенъ доцентъ минералогiи, который не зналъ какъ отдлаться отъ своей обязанности. Дня за три до диспута возвратился изъ заграницы професоръ ботаники; доцентъ къ нему: «будьте благодтелемъ, будьте вмсто меня опонентомъ;» професоръ согласился. Не въ томъ бда, что професоръ согласился, а въ томъ бда, что онъ путемъ дисертацiи не прочелъ. На диспут онъ сталъ возражать; сдлалъ два – три незначительныя замчанiя и тотчасъ съхалъ на общiе взгляды. Именно, онъ обвинилъ магистранта въ томъ, что онъ не обратилъ вниманiя на исторiю развитiя. Професоръ говорилъ долго и много; рчь его была отчасти его profession de foi; онъ выставлялъ важность изученiя исторiи развитiя (въ чемъ диспутантъ, конечно, и не сомневался) и въ заключенiе объявилъ, что вн ея нтъ спасенiя. Магистрантъ видимо былъ смущенъ такимъ заключенiемъ; онъ сказалъ дв три фразы, – и офицiальный диспутъ окончился.

Но дло этимъ не кончилось. Посл диспута, въ спорахъ студентовъ ршается обыкновенно кто былъ правъ, кто виноватъ. Тутъ – то опозицiя и выступила. Она доказала весьма ясно, что и вн исторiи развитiя есть спасенiе, что это не единственный методъ, – что сравнительно – анатомический методъ, опредленiе гомологiй, иметъ свои права и т. д. Впослдствiи торжество опозицiи увеличилось. Магистрантъ напечаталъ въ свою защиту цлую статью «о метод наукъ наблюдательныхъ.» Професоръ, прочтя эту статью, объявилъ на лекцiи, что онъ былъ не правъ, что изученiе исторiи развитiя очень важно, но что это не единственный методъ. «Хотя – прибавилъ – онъ у насъ въ ботаник безъ исторiи развитiя ничего и сдлать нельзя.»

Професоръ, конечно, продолжалъ идти своей дорогой и странно было – бы требовать отъ него большаго. Нельзя – же требовать чтобъ вс професора были первостепенными и всеобъемлющими учоными; и то хорошо, что человкъ работаетъ по возможности.

Я могъ начать эту главу криками негодованiя, язвительно замтить, что вотъ дескать какiе професора у насъ были и т. д., то есть излить свою жолчь страницахъ на пяти, – но увы! никакъ не могу сдлать этого. При воспоминанiи о професорахъ химiи и геогнозiи улыбка самая добродушная, самая незлобивая, появляется на лиц моемъ; мы вдь и тогда не сердились на сихъ почтенныхъ мужей, а какъ – то добродушно – терпливо переносили ихъ. Что спрашивать съ человка, когда онъ не въ силахъ ничего. Притомъ, оба професора были люди очень добрые и простодушные, они сознавали сами, что отжили свой вкъ, – но надо – же выслужить пенсiю?

Толстый, съ жирнымъ, румянымъ лицомъ, слегка плшивый, съ прiемами фокусника, величественно встаетъ передо мною образъ професора Химiи, слышится его округленная, однобразная рчь; сладость какая – то была въ звукахъ его голоса, точно глотаешь что нибудь маслянистое. Онъ такъ прiобыкъ въ преподаванiи, что повторялъ свои лекцiи чуть – ли не слово въ слово изъ году въ годъ; опыты всегда длалъ одни и тже; даже всякiй годъ тщился сдлать анализъ сахара и всякiй годъ равно не удачно. Мн особенно нравилась его вступительная лекцiя, начинавшаяся постоянно такъ: названiе химiи происходитъ отъ слова хеми; такъ называли древнiе евреи Египетъ и т. д. Затмъ слдовала неизмнная острота, что хеми значитъ чорная земля, слдовательно заниматься химiей значитъ заниматься чернокнижiемъ. Опыты постоянно не удавались почтенному професору. «Вотъ сейчасъ образуется синiй осадокъ», объявлялъ онъ… Въ полной увренности онъ засучивалъ рукава, съ важнымъ видомъ приливалъ реактива, – и, о ужас! получался какой – то мутнозеленоватый осадокъ. Професоръ этимъ не смущался; онъ встряхивалъ пробирку и говорилъ: «ну, видите, слегка синеватый». Сознаться, что онъ ошибкой какъ – нибудь реактивы перепуталъ, професоръ не ршался.