Мн нсколько разъ случалось присутствовать на шумныхъ диспутахъ, и какъ на зло диспутантъ, котораго встрчали, сопровождали и провожали громкими рукоплесканiями, былъ обыкновенно не правъ и отличался единственно дерзостью выраженiй. Есть господа, у которыхъ самолюбiе не иметъ предла; замчанiе на ихъ дисертацiю кажется имъ святотатствомъ, посягательствомъ на ихъ честь; въ опонентахъ они видятъ своихъ личныхъ враговъ, желающихъ унизить ихъ, всячески оскорбить. Бда, если у такого господина есть поклонники, ученики; они сходятся толпами на диспутъ своего любимца; въ зал замтно особое волненiе и по лицамъ постителей видно, что они предвкушаютъ, что ихъ рукамъ придется значительно поработать. Вотъ начинается диспутъ; первая ярость диспутанта обрушивается на несчастнаго ординарнаго професора; съ нимъ диспутантъ обходится язвительно – шутливо, что приводитъ публику въ веселое расположенiе; смхъ длается все шумне и шумне; раздаются отдльныя восклицанiя. Зачастую возраженiя заслуженнаго ветерана науки бываютъ самаго незавиднаго качества, но и тутъ поддержка аудиторiи иногда увлекаетъ диспутанта за предлы приличiя. Такъ напр. на одномъ диспут по каедр Химiи, старый ординарный професоръ весьма дльно замтилъ докторанту, что у него не врно сдлано опредленiе кислоты по Либиху. «Либихъ совсмъ другого мннiя», заключаетъ професоръ.

Докторантъ. – А я вамъ говорю, что я правъ, а вы ошибаетесь.

Професоръ. – Докажите.

Докторантъ. – Какъ же я докажу вамъ это? Я помню, что Либихъ говоритъ то, что у меня написано.

Професоръ. – Я очень сожалю, что не захватилъ съ собою книги; тогда бы дло было ясно.

Докторантъ. – И тогда бы вы ничего не доказали. (Въ публик обнаруживаются вс признаки неистовой веселости).

Профессоръ. – Помилуйте, я сегодня нарочно справлялся въ книг.

Докторантъ. – Это ничего не значитъ; я самъ справлялся недлю тому назадъ. (Въ публик неистовый хохотъ и ярыя рукоплесканiя, сопровождаемыя криками браво).

Докторантъ, видя что професоръ слегка обидился, прибавляетъ шутливо – небрежнымъ тономъ: – ну, хотите, станемте, держать пари, можетъ быть, вы выиграете? – Въ публик хохотъ.

Диспутъ пролжается. Докторантъ видимо разыгрывается все больше и больше; возраженiя спецiалистовъ онъ выслушиваетъ небрежно; отвчаетъ имъ дерзостями; къ неспецiалистамъ относится необыкновенно почтительно, называетъ ихъ возраженiя «единственно дльными»; складываетъ руки на груди, подымаетъ очи гор, посматриваетъ на часы и своими неумстными выходками только затягиваетъ диспутъ. Вообще, онъ желаетъ показать публик, что онъ несетъ тяжолую обязанность; что вс его опоненты люди такого сорта, что съ ними говорить не стоитъ; что онъ не знаетъ, какъ отъ нихъ отдлаться.

Когда очередь опонировать дошла до доцента Химiи, нашъ докторантъ былъ въ полномъ разгар шутливости. Доцентъ отозвался съ уваженiемъ о нкоторыхъ трудахъ докторанта и въ отвтъ услышалъ: «это вовсе не идетъ сюда; пожалуйста, поскоре приступите къ возраженiямъ.» – «Извините, отвчалъ доцентъ, я не зналъ, что это васъ обидитъ.» Затмъ, онъ сдлалъ весьма дльное возраженiе, необыкновенно – мткое, колебавшее весьма значительно одинъ изъ тезисовъ докторанта.

Что же отвчалъ докторантъ? А вотъ что: – Вы, пожалуйста, не слишкомъ нападайте на меня; я вдь самъ зубастъ.

И какой восторгъ овладлъ публикой! Какими рукоплесканiями разразилась она! Въ чуж становилось совстно. Возраженiе доцента, конечно, такъ и осталось безъ отвта.

А вдь докторантъ былъ человкъ весьма не глупый, хорошiй учоный, трактовавшiй о святости науки. И не будь неумстныхъ рукоплесканiй, онъ наврно велъ – бы себя скромне. Отчего и не поаплодировать своему любимцу? – но на бду аплодисменты раздаются обыкновенно совершенно некстати. Съостритъ любимецъ – и громъ рукоплесканiй, а ему самому наврно посл стыдно станетъ и за свою остроту, и за неумстное одобренiе. Аплодисменты въ середин диспута именно потому и неумстны, что не даютъ возможности слдить за ходомъ спора; превращаютъ диспутъ въ какое – то личное дло; вмсто ршенiя спорнаго вопроса слышишь почти что ругательства; а главное поощряемый любимецъ неумренно заигрывается и зарывается.

Таковъ постоянный исходъ всхъ шумныхъ диспутовъ.

Мн остается сказать еще нсколько словъ о преподаванiи добавочныхъ предметовъ. Физика Физическая Географiя читались професоромъ по книжк, (т. е. буквально читались), изданной для военно – учебныхъ заведенiй. Были охотники слушить эти упражненiя професора въ русскомъ чтенiи. Опытовъ почти не длалось; въ два года не выдалось ни одного яснаго дня для произведенiя опытовъ, необходимыхъ для поясненiя ученiя о свт. Что длать, въ такомъ неблагопрiятномъ для науки климат живемъ!

Въ мое время для натуралистовъ было обязательно посщенiе лекцiй Начертальной Геометрiи и Аналитической Геометрiи. Теперь математика считается ненужною для натуралиста; можно весьма и весьма сомнваться въ этомъ. Жаль также, что уничтожены лекцiи Начальной Астрономiи.

Объ уничтоженiи латинскаго языка никто конечно не пожалетъ, тмъ боле, что уроки эти походили больше на комедiю, чмъ на изученiе языка; кто зналъ порядочно латинскiй языкъ, тому посщенiе класовъ не приносило пользы, а кто не зналъ, тотъ ничему не научился, несмотря на вс тонкiя замчанiя преподавателя, расточаемыя имъ при чтенiи Саллюстiя.

Немного раньше для натуралистовъ читалось – чтобы вы думали? – Исторiя Россiйскаго Законодательства. Что за притча? Кажется, это потому чтобы дать работу одному завалящему професору, попавшему въ университетъ по протекцiи. Ужь очень было зазорно поручить ему читать на юридическомъ факультет, – ну и навязали ему натуралистовъ и камералистовъ. Этотъ професоръ впослдствiи издалъ свой курсъ, и говорятъ много курьезовъ тамъ есть; къ несчастiю не нашлось охотника разобрать его книжонку. Одну изъ своихъ лекцiй онъ началъ такъ: «У всякаго человка есть свои права и обязанности. Такъ напр., у професора есть свои права, а у студентовъ свои обязанности (студенты приготовляются записывать лекцiю, а професоръ тмъ же невозмутимо – учонымъ тономъ продолжаетъ): «А потому, господа, прошу не входить, а также не выходить изъ аудиторiи во время моихъ лекцiй».