воистину неоспоримые факты, способные убедить самого закоренелого скептика. Причм, не соглашаясь с оппонентом, девочка всегда могла умно и аргументировано доказать, почему она считает так, а не иначе.

Тонко различая лесть и искреннее восхищение, показное почтение и настоящее

уважение, дружественную расположенность и подобострастие, наследница в мгновение

ока реагировала на поведение человека, не считаясь ни с возрастом, ни с политической

значимостью факта его присутствия при дворе. Нерлю не раз и не два приходилось

приносить извинения или компенсировать моральный ущерб нужным ему людям,

120

пострадавшим от злых шуточек дочери. На уговоры короля быть поласковее, скажем, с

Лордом-мэром Тора, владельцем крупной судоверфи, выполняющей важный заказ для

королевского флота, Карина фыркала:

– С этим слащавым идиотом? Да он же ради твоего заказа готов кому угодно пятки

лизать. Если кто-нибудь удосужится ему показать, где у человека пятки находятся.

Или:

– Зачем ты мне назначил фрейлиной эту артурскую корову? У не же на уме только

папочкины деньги да удачное замужество. Только и слышу: «Ах, если я окручу такого-то, то папочка на этом сможет заработать столько-то и станет самым богатым в Парне».

– Но мне нужно, чтобы артурские кузнецы забыли, наконец, про своего проклятого

герцога!

– Причм тут мртвый герцог, если твоей живой дочери действует на нервы эта

бесстыжая интриганка? Я не хочу терпеть е у себя.

И сколько король не спорил, время показывало, что принцесса была права.

Постепенно вокруг не сформировалось ядро фрейлин, которых она смело могла назвать

своими подругами, а желающие добиться благосклонности Нерля перестали лебезить

перед острой на язык девчонкой.

Разговоры о том, что Карина опять кого-то отбрила, уже перестали восприниматься

как скандал. Теперь они понимались как неизбежная расплата не слишком-то

чистоплотным сановникам или их жнам, дочерям, сыновьям. В народе принцессу

зауважали, относясь, правда, к ней с опаской: кто знает, что ещ взбредт ей в голову?

Пару лет назад по Крону прокатился очередной слух: Карина после очередного

спора с отцом отправилась в монастырь неподалку от Рива, чтобы вступить в

совершеннолетие посвящнной в тайные знания древних. Как говорили, она чрезвычайно

занята своим образованием, даже на турниры, которые всегда посещала с восторгом, перестала появляться. Первое время е навещали фрейлины и некоторые придворные, но, спустя год, принцесса перестала принимать и их. И тут же поползла молва. Одни

говорили, что наследница помешалась на религии и решила остаться в монастыре на всю

жизнь, отркшись от прав наследования. Другие утверждали, что принцессу уморили

монахини и теперь боятся, что король в гневе разрушит до основания обитель и казнит

всех, кто в ней окажется. Третьи трепались, будто Карину выкрали разбойники. Четвртые

доказывали, что она убежала с соблазнившим е молоденьким матросом и живт теперь в

какой-то прибрежной деревушке под именем Августа Монд.

Кое-где, ссылаясь на эти слухи, стали даже поговаривать о предстоящей борьбе за

престол, в которую могли включиться, кроме ближайших родственников Нерля, и

некоторые герцоги, чь родство с королевским домом не вызывало сомнений.

Замок Крон, встревоженный такими разговорами, был вынужден принять меры по

пресечению болтовни, а когда аресты распространителей слухов только подстегнули

брожение, опубликовать указ, в котором король официально извещал, что на весеннем

турнире закончившая обучение Карина предстанет перед своими подданными. В указе

делались ссылки на письмо принцессы, подтверждающее е намерение вернуться к

светской жизни не позднее дня рыцарских состязаний.

Указ несколько успокоил общественное мнение, но ненадолго. Купцы, едущие из

Рива, заметили, что к монастырю стали стягиваться войска, а в рыбацких деревнях

тщательно следили за каждым чужаком.

До Остиса оставалось полдня хода, и чем ближе становился этот городок, тем реже