другой вопрос – когда она образовалась: в последние годы или была всегда? Или же,

напротив, здесь какая-то специфика национального характера – скажем, например,

генетическое безразличие к материальной составляющей, как будто взгляд русского

направлен в какие-то иные области, и разрушения домов или даже собственного организма

он не фиксирует. Такое безалаберное отношение, отсутствие логики. Всё-таки памятники

архитектуры, сохранение культурного и исторического наследия – это всё больше

европейские, просвещенческие традиции. Может быть, на русской почве они просто не

приживаются, и всё дело в пресловутом национальном менталитете, даже духе?

Противостояние рационального и иррационального? И проблема той же интеллигенции в

том, что она пытается руководствоваться рацио, но на этой почве это не работает. Она

никогда не совпадёт с народом, потому что он, в свою очередь, существует в

иррациональном измерении.

– А может быть, ты просто пытаешься нас оправдать, Михаил Владимирович?

– Не исключаю, Карина, - снова засмеялся профессор. – Но согласись, это две полярные

проблемы, требующиеся совершенно разных решений. Но даже в отрыве от человеческого

фактора, мы ведь должны понимать, что когда уничтожается старое, то есть образовавшийся

защитный слой, на его место неизбежно приходит новое. Но ещё неизвестно, что это будет…

Ведь на пустом месте может нарасти, что угодно. Это безоценочно, такая закономерность.

Хотя мою внучку, например, старые дома с привидениями и домовыми не пугают, а вот

новодела она боится. Говорит, там сидит что-то непонятное.

– Если бы только всё ограничивалось потерей архитектурных памятников, - сказала

Карина Эдуардовна и достала из своей сумки кипу распечаток. – Пожалуйста, взгляни.

Список убитых за последние годы в России профессоров. Академики, директора НИИ,

учёные, ректоры, историки, микробиологи, психологи, кибернетики, востоковеды, юристы.

Ни одного раскрытого дела, а это наши коллеги и друзья, ты их прекрасно знаешь.

Федотов суетливо нахлобучил на нос очки и стал бегать глазами по страшному списку.

– Знаешь, Миш, я пыталась, как ты только что, найти этой статистике красивое

объяснение. Мировой заговор, масоны, ЦРУ, Аль-Каида, утечка мозгов, миссия по стиранию

168

России с карты истории, даже мистика – пси-технологии или микробы-убийцы, жертвами

которых стали их собственные исследователи. Мы, скорее, романтики и не хотим смотреть

правде в глаза. Лучше, чтобы за всем этим стояла какая-то система, пускай ужасная по своей

сути, но, по крайней мере, осмысленная. А в действительности всё намного проще. Это

рядовые убийства, узаконенный в наше время способ решать конфликтные вопросы – мы

дошли до той точки, когда можно просто убрать человека, который мешается, и спокойно

жить дальше. И твой статус уже не служит тебе защитой. Более того, сами люди не

соответствуют своему статусу и погрязают в делах, их совершенно не достойных. Вот как я

это вижу, Миша, всё просто – хочешь незаконно снести памятник архитектуры и извлечь

прибыль – вперёд, хочешь убрать человека, который этому мешает или просто кабинет

занимает – заказывай. Что может быть проще?

–

Я понимаю, - печально кивнул Федотов. – Уже несколько лет как от него нет вестей.

– Точнее, шесть. Извини, я пришла к тебе по конкретному вопросу, - женщина снова

открыла сумку и на этот раз извлекла из неё, положив на стол перед профессором,

маленькую коробочку.

– Я получила её два года назад, но вы направили меня в Осло, так что это дело пришлось

отложить. Никакой сопроводительной записки не было.

Федотов вынул из коробки шишку необычного окраса.

– Не знаешь, откуда она? – спросила его Карина Эдуардовна. – Я никогда не слышала о

красных соснах. Где мне искать?

–

Думаешь, это от твоего мужа?

– От кого же ещё? И это знак, направление.

Профессор вздохнул и аккуратно уложил шишку обратно в коробку. Проделывая это, он

сказал:

– Не осуждай его. Ты же должна осознавать степень опасности, с которой сопряжена его