– Может быть, завтра? – неуверенно предложил Илья. – А?.. Хочешь пока помочь мне в

новом эксперименте с комарами?

–

Давай. Что мне надо делать? – спросила без особого энтузиазма.

Илья проводил Вику в свою комнату, где на столе около окна стояла изобретенная им

спецкоробка, с дрыгающимися внутри живыми москитами и многочисленными проводками,

подсоединенными к стенкам и крышке этого комариного дома.

–

Цель эксперимента, как тебе уже известно, – отпугнуть комаров от человека, -

увлеченно напомнил Илья. – Будешь добровольцем… Садись сюда. Давай руку. Руку мы

засунем вот в этот отсек… До локтя…

–

И ты уверен, что комаров можно отпугивать звуком?

–

Научно доказано, но я хочу усовершенствовать изобретение и полностью подчинить

волю комаров человеку. Расслабься…

–

Я и не напряжена.

–

Так, закрепляем руку… Это, чтобы комары не вылетели наружу. Сейчас я открою

стенку, отделяющую твою руку от комаров, и включу аппарат…

Илья растерянно запнулся.

–

Или наоборот?.. Сначала аппарат, а потом…

–

Поздно, Илья, ты уже открыл стенку…

Вика с любопытством, даже заворожено наблюдала, как к ее правой руке, заточенной

внутри прозрачной спецкоробки, медленно и недоверчиво подлетает несколько десятков

изголодавшихся комарих.

Сверхъестественный зверь не знал отдыха и успевал следить за всеми, кого приметил, так

ни разу и не вступив в контакт с людьми. Он давно уже отделился от ели, перестав быть

сочной древесиной и вновь обернувшись гигантским вороном с той же легкостью, с какой

всегда менял форму, – дрогнула вдруг одна еловая ветка, нервно стали извиваться ее

крупные иголки, и вот из их колющих окончаний капля за каплей просочилась птица, сперва

мягкая и бескостная, как яйцо, выходящее из курицы, но сразу же окрепшая, стоило только

ей полностью отделиться от дерева. Замешкался в нерешительности лишь цвет

новорожденного существа, будто бы жалея расставаться с глубоким зеленым оттенком

64

еловой листвы, и потому некоторое время чудесный ворон летел, весь переливаясь на солнце

малахитовым блеском, и только через сорок взмахов мощными крыльями смог, наконец,

полностью стряхнуть с себя древесное воспоминание, обретя изначальный агатовый цвет.

Птица, самая оставаясь незамеченной, прекрасно видела человека с высоты своего полета –

сероватое пятнышко Якова, продвигавшегося в сторону лесопилки, – ворон разом обозрел и

рассыпающиеся квадраты деревенских участков, которые остались у юноши за спиной, и

всклокоченный пустырь лесопилки, к коему он верно приближался. Слишком занят он был

своей молодостью и поэтому не чувствовал, как в тот момент, равнодушное ко всякому

людскому вторжению, на территории лесопилки гнило и ржавело множество бесполезных

вещей, вроде барачных крыш, неиспользованных бревен и подъемных кранов, – вся эта

труха уже много лет обезвожено мечтала слиться с землей, и только лишь недействующая

железнодорожная ветка, подведенная к лесопилке со стороны Вяртсиля, ещё сохраняла

былую силу, не желая сдаваться. Рельсы тускло поблескивали сквозь траву, – они дремали до

лучших, неизвестных времен.

Участковый и его спутница обнаружили Серёжу на крыльце сторожки. Мальчик

(тринадцати лет, не старше) обстругивал ножом какую-то доску, уже напоминавшую по

форме будущий меч, а при приближении взрослых замер и стал открыто наблюдать. С виду

самый обычный мальчик: весь заостренный из-за подростковой худобы, со стриженный под

ноль русыми волосами, в растянутой майке без рисунка, шортах и потрескавшихся

кроссовках. Он казался особенно здоровеньким, благодаря густому загару.

– А дед Лёша ушёл на озеро, - сообщил мальчик, когда Яша и Орвокки подошли совсем

близко.

Он адресовал свои слова Якову, которого уже не раз видел, на девушку же только

покосился.

– Алексей Николаевич оставил тебя за старшего? – дружелюбно полюбопытствовала

Орвокки, но при её словах Серёжа отчего-то засмущался и потупился.

– Да, - буркнул он под нос.

– Ты ведь Сергей? – продолжила девушка, улыбаясь.