о чужих страданиях…

–

Вы думаете, это благородно? Сомневаюсь. Через два года напряжённой работы, я всё

бросила и устроилась в дамский журнал писать о косметических средствах.

–

Гм… Ну что же? И это неплохая работа. Знаете ведь: не бывает плохой работы,

бывают люди, которые с ней не справляются.

–

Видимо, поэтому я и ушла в бессрочный отпуск за свой счёт – о косметике я писала

откровенный бред.

Оба рассмеялись.

–

Сегодня, как ни странно, честнее писать о косметике, чем о чужих страданиях, -

продолжила Габи с энтузиазмом, но её тут же прервало скромное треньканье телефонного

аппарата, стоявшего на столе рядом с телевизором.

– Вы ждёте звонка?
– уточнила она у Бориса.

–

Да нет… - ответил тот, пожимая плечами. – Возможно, это руководство дома отдыха,

вас не затруднит ответить, а то моя нога…

Габи, не раздумывая, подошла к телефону и сняла трубку. «Борису нравится её прыгучесть,

несуетливая готовность быстро и ладно что-то сделать».

–

Алло?.. Алло… Алло, вас не слышно – перезвоните, пожалуйста.

Уложив трубку и не сходя с места, Габи ещё раз спросила, не может ли Борису звонить

кто-то из близких или знакомых, но, как и следовало ожидать, всем, кого это касалось, был

известен номер его сотового телефона. К тому же звонок совершили по внутренний линии, а,

значит, в коттедж дозванивался кто-то непосредственно с территории дома отдыха.

–

Наверное, ошиблись, - резюмировал Борис, и, действительно – звонок в скором

времени не повторился. Габи спокойно вернулась на свой стул.

–

Вы говорили, что писать о косметике честнее, - напомнил мужчина.

–

Совершенно верно. Только скажите, вы уверены, что я вам не мешаю, я и так уже

достаточно времени у вас отняла…

–

Габи, давайте, без этих вежливостей – будь я занят, я бы сам вам об этом сказал. Ну

посмотрите на меня, - Борис махнул в сторону своей покалеченной ноги. – Я похож на

сильно занятого человека?

Брюнетка только улыбнулась.

–

Если вы сами никуда не спешите, прошу вас, продолжайте.

– Ладно… Когда ты погружён в работу, это не так заметно… Ну вы знаете, какими

циниками иногда бывают врачи, патологоанатомы или те же журналисты?

–

Да, и ещё милиционеры.

–

Я, конечно, не циник, но и какого-то особого сострадания к людям, героям

репортажей, не испытывала. В какой-то момент меня это поставило в тупик… Ты просто

выполняешь своё дело: собираешь информацию, составляешь текст, следишь за количеством

знаков, редактируешь, монтируешь. Это всё не ради какой-то высшей цели, а потому, что

таковы твои обязанности, ты получаешь за это деньги.

–

Хотя, наверное, во время учёбы вы верили в идеалы? – предположил Борис.

– Что-то вроде этого. Они и так остались со мной. Но это отстранение в работе как будто

неизбежно, в любой работе – в стандартном изо дня в день процессе, с дедлайнами и прочим.

70

Журналист, который предельно чувствительно реагировал бы на каждый проблемный

случай, он, наверное, очень скоро сошёл бы с дистанции – по причинам слабого здоровья,

например. Возможно, такие люди есть, хотя я не встречала, но их, в любом случае, единицы.

Да и нужно ли это в профессии – тоже вопрос. Конечно, я не сухарь. Бывают случаи,

которые ты просто не способен забыть. Когда, например, разговариваешь с людьми, которые

спьяну запихнули в анальное отверстие своего собутыльника несколько бутылок и порвали

ему таким образом лёгкие, вот как такое осмыслить? Это ведь уже не люди совсем, и в то же

время люди… Я разговаривала с ними трезвыми, они испытывали совершенно человеческие

чувства: страх, раскаяние, стыд – но, в общем, кому от этого легче? И тут вообще нет ответов

на закономерно возникающие вопросы… Но хорошо, потом я продолжала выполнять работу,

опять будни, опять поток, и ты как будто выключаешься. Но всё-таки меня продолжал

смущать этот момент – что чужие проблемы и даже страдания становятся материалом чьей-