когда она ходит, её остекленевшие глаза. Мальчику казалось, что это и не его мама вовсе,

что её подменили на ту – резиновую, она совсем ни на что не реагировала, хотя продолжала

выполнять примитивные действия, словно её выключили только частично».

«Вывел мать Ильи из этого состояния врач, лечивший в тот момент деда. Однажды он

увидел её в палате, такую оцепеневшую, вместе с перепуганным ребёнком, тщетно за неё

100

цеплявшимся, и прямо в присутствии маленького Ильи обругал женщину матом. Из этой

жёсткой, долгой ругани, конечно, чётко вырисовывалась одна мысль: «У тебя ребёнок. Не

имеешь права. Немедленно возьми себя в руки». И это сработало. Очень скоро она пришла в

себя. Илья предполагает – как будто до тех пор гуляла где-то в «оборотном» мире, возможно

в поисках собственных родителей, и врач вывернул её назад, обратившись к ней на том

единственном языке, который она в тот момент могла услышать и понять. Это и была

«антиречь».

Погрузившись в воспоминания, Илья и не заметил, как оказался в лесу. Уже некоторое

время он стоял в задумчивости на одном месте. Юноша начал вдруг часто-часто смаргивать

и посмотрел себе под ноги. «Позже, когда ему удаётся наконец успокоиться и здраво оценить

случившееся, Илья сваливает всё на переутомленное зрение, считает, что именно оно

породило галлюцинацию. Но это потом», а сейчас он просто взглянул себе под ноги и

увидел, как к его ногам подкрались три маленьких кустика.

Они еле заметно, но быстро перебирали ножками-корнями, передвигаясь по земле, как

водомерки по речной глади. Приблизились вплотную к ногам Ильи и стали то ли

поглаживать, то ли обнюхивать ярко-зелёными листочками штанины его брюк. В долю

секунды, ничего ещё толком не осознав, Илья пригляделся к этим кустикам и различил, как

они вибрируют. Листва кустиков, их веточки, мелкие сучочки, шероховатости тонкой коры –

всё это состояло из миниатюрных, подвижный сосудиков, непрерывных словесных

ленточек…

…листоклистоклистоклистоклистоклистоклистоклистоклистоклистоклистоклисток…

…листоклистоклистоклистоклистоклистоклистоклистоклистоклистоклистоклисток…

…зелёныйзелёныйзелёныйзелёныйзелёныйзелёныйзелёныйзелёныйзелёныйзелёный…

…веточкаветочкаветочкаветочкаветочкаветочкаветочкаветочкаветочкаветочкаветочкаветочкаветочка…

…коракоракоракоракоракоракоракоракоракоракоракоракоракоракоракоракоракора…

…коракоракоракоракоракоракоракоракоракоракоракоракоракоракоракоракоракора…

Эти ленточки и слова переплетались друг с другом, перетекали друг в друга, искрили,

вибрировали общим неразрывным полотном. Илья умел читать на итальянском, английском

и немецком языках, и стоило только ему об этом вспомнить, как среди русских слов в

ленточках моментально запестрели, затрепыхались – иностранные, обозначающие в

переводе те же самые слова. Видение и его осознание Ильёй длилось не больше двух секунд,

после которых тело молодого человека покрылось испариной, а полость рта заполнилась

привкусом надвигающейся тошноты. Илья пришёл в ужасе.

Он сорвался с места и бросился, что есть мочи, из леса в сторону деревни, кожей под

брюками всё ещё ощущая слабые, но настойчивые прикосновения кустиков. На бегу Илья

вскрикивал что-то неразборчивое и почти в бреду. «Он не отдаёт себе отчёта, но на самом

деле боится, что сейчас им завладеет «антиречь». Поэтому начинает бормотать первое, что

приходит ему в голову – главное, чтобы точно человечье. Сначала Илья думает, что это

молитва «Отче Наш», но вдруг осознаёт, что, не сбавляя хода, бормочет куски из

кириллической азбуки. Вот так без разбора, с тяжёлыми паузами одышки между, сдобряя

собственным бредом: «…Аз Буки… Добро Есть… Живете… Како Люди Мыслите… Слово

Твердо… Я Малый Юс… Слово Твердо… Я малюсь… Я ус… Уз, вязь… Добро Есть…».

Неожиданно Илья почувствовал мощный удар в бок.

Из одного глаза полетели искры, и, потеряв равновесие, он упал плашмя на дорогу.

– Вставай! Не лежи! Не беги! – отчётливо услышал юноша знакомый голос.

Он приподнялся и увидел рядом с собой Вику. В предельном возбуждении она махала