Новость Тюремщика облегчения Валентине не прине­сла. Шутка Стокоза и его друзей слишком дорого ей обош­лась. Только теперь она стала понимать, почему Озорник так жестоко поступил с нею. Используя безумную страсть Старовойтова к молодой любовнице, он беспощадно нака­зал его за предательство, ударив в самое чувствительное место стареющего ловеласа. Против самой мести Стокоза провинившемуся ухажеру она не возражала, но не могла понять и простить: почему он решил действовать именно через нее? Ведь тем самым он лишал ее надежного источ­ника финансирования. Обидно, но ничего не поделаешь: лес рубят — всегда щепки летят! Она и была той самой щепкой, о которой лесорубы, занимаясь своими делами, не со­чли нужным подумать.

Привыкнув жить за чужой счет, смирившись с потерей Старовойтова, Валентина была убеждена, что на ближайшие годы ей одиночество не грозит. Такая мысль ее успокоила.

«А что, собственно, я потеряла? Какого-то подержан­ного старичка? Ну и черт с ним! Это, может быть, не так уж и плохо! Возможно, мне теперь подвернется какой путевый мужик, за которого не грех и замуж выскочить. Тем более, что у меня теперь есть собственная квартира».

Правда, если с замужеством ничего не получится и не удастся пристроиться, то придется вновь идти на поклон к Стокозу. Тоже не самый худший вариант, а чего? Я ему ни­чего плохого не сделала. Это он меня продал Старовойтову. Теперь пускай забирает обратно. Вот только возьмет ли он меня? — мысленно задала она себе пугающий вопрос. Но немного подумав над ним, пришла к утешительному выво­ду: — Возьмет. Конечно, возьмет. Если он меня Старовой­тову продал за приличную сумму, то назад-то я к нему воз­вращаться буду бесплатно!»

Как видим, логика ее была железной и очень удобной для хозяйки. Довольная своим выводом, она, выпив стакан водки и плотно закусив, быстро решила все свои остальные проблемы и, разобрав постель, улеглась спать. Через не­сколько мгновений она уснула, чтобы завтра, проснувшись, продолжить свою непутевую жизнь.

Сразу после трагической гибели Тракториста, в банде появилось несколько авторитетов, каждый из которых, не скрывая своих претензий, заявил своему ближайшему ок­ружению, что может и готов стать к рулю власти в преступ­ной группировке. Однако, право на руководство бандой ни один из них добиваться силой, да еще с помощью своих сто­ронников, не стал. Это было бы грубейшим нарушением воровского закона и могло привести к долгой кровопролит­ной разборке, не дающей ни одной из противоборствующих сторон никакого преимущества в решении главного вопро­са. Поэтому воры решили послать в колонию наличное сви­дание с Эфиопом его брата по кличке Рысь.

Рысь был хитрым и уважаемым в банде человеком. Он давно мог бы с помощью брата стать его правопреемником по руководству бандой, но на пути такого возвышения было одно непреодолимое препятствие —полное отсутствие по­добного желания у самого претендента. Почему Рысь отка­зывался от такого повышения, никто не знал, поскольку он был не из тех, кто позволяет кому-либо заглядывать в свою душу и разбираться в ее сущности.

В администрации ИТК строгого режима Рысь получил право на краткосрочное, двухчасовое свидание со своим братом. Но этого времени им вполне хватило для беседы.

В комнате для свиданий Рысь сообщил брату причину своего визита. Выслушав его, Эфиоп поинтересовался:

— Кто замочил Тракториста?

— Пока не знаем.

— А у ментов подозрение на кого-нибудь есть?

— У них тоже глухо, как в танке.

— Выходит, все довольны, как вы их доите? И никто к вам претензий не имеет?

— Вот тут ты, брательник, здорово ошибаешься, — воз­разил ему Рысь. — Когда Тракторист стал нами рулить, так быстро заимел себе целую толпу врагов.

— Что, наглеть начал ?

— Еще как!

— Ну и в чем его нахалка выражалась?

— К примеру, трахнул одну десятиклассницу, которую в ресторане случайно увидел. А она оказалась дочкой Глеба Афанасьевича...

— Это директора химкомбината?
– Да!

— Тут, видать, Тракторист со своим кожаным ножом здорово влип. Чем же такой финт закончился?

— С большим трудом удалось замять этот базар.

— Как же это удалось? Я Афанасьича знаю как жест­кого мужика!

— Видимо, не захотел большой шумихи вокруг своей дочери. Да и дочка его, Генриетта, хоть и малолетка, но та­кой профурой оказалась, что за ее «подвиги» по части секса надо на задницу медаль вешать. Когда наши люди, имев­шие подход к отцу, показали ему ее фотки и кое-что порас­сказали, то он пыл свой на Тракториста убавил, но все рав­но пришлось ему крупно лапу подмазать. А вообще, Афа­насьевич мужик, действительно, жесткий, вполне мог офи­циально, якобы, простить Лешу, а втихаря, при его-то баб­ках, положить на него глаз и вести все это время, чтобы при удобном случае отомстить ему и за позор дочери, и за свой собственный.

— Вполне допускаю такой вариант, — сообщил брату Эфиоп, энергично расправляясь с принесенными Рысью в качестве передачи ему высококалорийными импортными продуктами. — Надо вам Афанасьича крепко придавить.

— Браток, если мы начнем давить всех подозреваемых, которым Тракторист переходил дорогу за последнее время, то забодаемся! Слишком их много. А нам за них менты, как тебе, быстро лапти сплетут.

— Так у вас еще кто-то есть на подозрении? — удивил­ся Эфиоп.

— Целая куча!