Сказанное Дипсоном вдруг придало всей истории такой неожиданный поворот, что глоток хорошего бренди оказался для меня как нельзя кстати.

– Следовательно, он хотел, чтобы вы установили за его женой постоянное наблюдение?
– спросил я.

– Именно. Он был уверен, что в его отсутствие этот итальянец явится в дом. И мои люди должны были сфотографировать, как он входит-выходит, ну и дать свидетельские показания в суде. Он хотел отрезать ей любую возможность претендовать на деньги при разводе.

– А итальянец так и не появился?

– Естественно, раз на уме у них было совсем другое.

– Но не кажется ли вам, - возразил я, - что это чересчур рискованное дело. Ведь ясно, что подозрение в убийстве в первую очередь падет на жену, а от нее ниточка потянется дальше.

– Вот тут вы ошибаетесь!
– Дипсон отодвинулся от стола и откинулся на спинку кресла.
– То есть рассуждаете вы правильно, но так, как если бы преступление совершали англичане. А иммигрантские группы - это совершенно особый народ, тем более итальянцы. Они могли просто подставить девчонку. Если дело пройдет, клан наложит лапу на большие деньги, а если не пройдет и девчонку упекут в тюрьму, то, никакая ниточка не потянется. Потому что ничего она не скажет. Хоть на куски ее будут резать - не скажет! Зато и те, в свою очередь, сделают все, чтобы помочь ей на суде и в тюрьме.

Хозяин посмотрел на беловато-серый пепел и резко стряхнул его в пепельницу, будто стремясь этим от чего-то избавиться.

– И еще одна сторона медали, которая известна людям вот вроде меня, знающим эту иммигрантскую сволочь, как говорится, не понаслышке.
– Он чуть подался вперед и доверительным тоном, похожим на тот, которым убеждают детей, произнес: - Вы даже представить себе не можете с какой легкостью они идут на такое страшное преступление, как убийство.

Минут через десять я покидал ставшее неожиданно таким гостеприимным для меня агентство мистера Дипсона, искренне поблагодарив его за бесценную помощь и обещая засвидетельствовать его уважение моему знаменитому другу. Будет очень уместно, подумал я, если Пэро сам черкнет ему пару благодарственных строк.

Дождь кончился и небо посветлело. Воздух приобрел ту холодную ясность, когда вдруг хочется отмести всю мелкую суету и построже взглянуть вокруг.

Да, теперь понятно, кто следил за домом. И почему их не было в день убийства и следующие дни уикэнда - Дипсон просто снял за ненадобностью наблюдение на то время, пока в доме находился сам Пит Коллинз. Утром в понедельник его опытные агенты сразу обнаружили возню полицейских, и он стал звонить в компанию, чтобы узнать, что случилось. Обман миссис Твен был недолгим, уже вечером Дипсон знал, что в действительности произошло.

И хотя многое стало ясно, сами события приобрели новые зловещие черты. Появилось ощущение пока еще не видимой, но уже отвратительной хорошо организованной темной силы. Возможно, не все в жизни Дипсона было чисто, и в отдельных его человеческих качествах можно усомниться, но вот сомневаться в его профессиональных оценках было бы просто глупо. Что если Джулия Коллинз действительно только пешка в чьих-то страшных руках? Я вспомнил ее странную интонацию, когда на прощание, задержав нас, она сказала:«Я не убивала мужа>. И понял, что было в этой интонации особенного - ударение на слове«я>. Не намек ли это на то, что преступный умысел исходил не от нее, и она сама, не желая того, оказалась в центре чужого преступления? Уже через полчаса я сидел дома за письменным столом, добавляя к донесениям предыдущего дня новые, только что полученные сведения. По моим расчетам Пэро успеет получить эти реляции сегодня вечером. Ну что ж, это значит, что со своим лондонским заданием я справился еще до конца недели и завтрашнюю пятницу смогу посвятить уже собственным делам.

Срочных дел действительно оказалось немало, так как все, что было мною намечено на первую неделю лондонской жизни, оказалось заброшенным.

Весь следующий день я крутился волчком, вечером писал деловые письма, и все равно остались всякие недоделанные мелочи, которым я и посвятил субботнее утро. К двум часам дня я с удовольствием и облегчением смог, наконец, признать себя свободным и подумать о том, чего мне так нестерпимо хотелось в течение всего времени пребывания за границей. О прогулке по Лондону, долгой, без всякого заранее определенного маршрута.

Большой город всегда загадка, потому что из поколения в поколение собирает загадки жизней отдельных людей. Он знает их надежды - почти всегда несбывшиеся, их дела - от самых маленьких до тех, которые навсегда возвеличивают человеческое имя. Он сотнями лет видел их такими разными и одинаковыми, что начал понимать куда и зачем все движется. И если знать и любить свой город, он может приоткрыть вам то, чего нельзя достичь умом и опытом одной жизни. Погода для этого времени выдалась более чем сносной, и я незаметно для самого себя прогулял по улицам более трех часов и возвратился домой лишь вместе с сумерками. На столе меня ждала телеграмма, принесенная, как выяснилось, за полчаса до моего прихода. Сначала я прочитал имя отправителя -«Пэро», потом текст:«История подошла к финалу тчк обязательно жду в воскресенье. Честно говоря, и в предыдущий день, когда я целиком погрузился в собственные дела, и сегодня, когда смог наконец побродить по любимому Лондону, мысли о гибели Пита Коллинза отошли на задний план.«История подошла в финалу>, - еще раз прочитал я. Звучало несколько загадочно и чуть торжественно, а впрочем, вполне во вкусе моего друга.

К двенадцати по полудню следующего дня я уже шел по знакомой мощеной плоским камнем дороге. У самого поворота к ферме меня обогнал большой черный лимузин, пассажиров которого я разглядеть не успел.

Первым, кто меня встретил недалеко от дома, был пес, который всем своим видом и в особенности хвостом показывал, что признал во мне старого знакомого и рад моему появлению. Затем на крыльце возник Пэро, ринувшийся пожимать мне руки и извиняться за то, что не пришел встретить на станцию.