– Ну будто и действительно такие уж ценные, - усомнился я, полагая, что сказано это было исключительно из дружеских чувств.

– Да, да именно! Возьмите-ка бумагу и ручку, сейчас я вам продиктую один адресок.

Для пущей ясности Пэро начал с ударением почти по складам называть лондонский район, улицу, номер дома.

– Не надрывайтесь вы так, Пэро, мне хорошо слышно. Чей это адрес?

– А того самого вашего Дипсона. Теперь слушайте внимательно, Дастингс. Этот человек довольно долго работал в полиции, почему Страйду через Скотленд-Ярд и удалось быстро установить его личность. Но из полиции ему пришлось уйти из- за недоказанных, но явных злоупотреблений и замеченных за ним темных связей. Так вот, уже лет семь он содержит собственную контору, что-то вроде частного сыска, но подробностей в Скотленд-Ярде не знают. Понимаете, Дастингс, если его вызовут в полицию и потребуют объяснений, толку не будет. Он человек очень опытный, и предъявить ему по большому счету нечего. Каждый может позвонить кому захочет, в том числе и в любую компанию. Да и этот факт он может отрицать. Вся надежда на вас, Дастингс.

– На меня?
– я оторопел от удивления.

– У нас нет сейчас другого выбора, mon ami. Попробуйте нанести ему частный визит. Действовать вам придется по обстоятельствам. К сожалению, я не могу дать вам специальных инструкций, кроме одной: не пытайтесь его запугивать.

– А если он просто откажется со мной разговаривать?

– Тогда коллеги инспектора Страйда употребят давление, но я не верю, что это много даст.

Добавив к этому еще несколько ободряющих слов, Пэро пожелал мне успеха, а я обещал завтра же с утра отправиться к этому без сомнения малопривлекательному субъекту. Некоторое время я просидел без дела, озадаченный этой новой перспективой, но предстояло еще закончить телефонные звонки и я снова принялся набирать номера. И, честно сказать, уже без особой надежды на удачу.

Увы, это предчувствие подтвердилось. Никто из очередных абонентов в тот вечер с Питом Коллинзом не разговаривал. Впрочем, один разговор все-таки состоялся, но не с Коллинзом, а с Генри Стентоном, который беседовал с известным банкиром Дубнисом, чью фамилию я нередко встречал в финансовых хрониках. Компания вела с его банком переговоры о крупном кредите, и, как выразился мистер Дубнис, Стентон замучил его вопросами и всяческими уточнениями.

– Я даже подумал, что он хватил лишнего, - добавил банкир, - такая въедливость совсем не в его стиле. Вот мистер Коллинз, тот да-а, хватка была бульдожья и где надо, и где не надо тоже. Я, глядя на него, часто думал, что вот такие из поколения в поколение и делали то, что мы называем теперь старой доброй Англией. Не понимаю, чего ему не жилось?
– заключил он в конце разговора.

Вечером за чаем, уже слегка сбросив с себя дневную усталость, я попробовал определить для себя то общее впечатление, которое складывалось на отдельных мелких разговоров с полусотней разных людей. Пожалуй, не вызывало сомнения, что большинство из них искренне воспринимало самоубийство Пита Коллинза как объяснение причины его гибели. Да и те, что любопытствовали, пытаясь узнать детали, действовали, как мне показалось, скорее из обывательского интереса к чужой личной жизни или пытались установить, не кроется ли за этим крупный провал в делах компании.

Несомненно также - покойный был в их глазах важной фигурой, и его уход из жизни не пустяк, но вот просто человеческой печали янив ком не встретил или, во всяком случае, не почувствовал. Впрочем, сказал я себе, люди нередко бывают равнодушны даже к родственникам, а это всего- навсего деловые партнеры.

Время шло к ночи, а мне предстоял еще этот завтрашний неприятный визит, и нужно было хотя бы подобрать первые слова для разговора. Однако все попытки на этом сосредоточиться ни к чему не привели - усталость меня одолела. Положившись на утро, я тем не менее принудил себя сесть за стол и составить для Пэро отчет о своих телефонных беседах, чтобы с утра отправить его на вокзал с посыльным. Следующим утром я встал с небольшим опозданием, причиной чему был монотонный убаюкивающий дождь, стучавший по оконным стеклам.

Конечно же, за ночь мыслей о том, как вести себя в конторе Дипсона у меня не прибавилось и, в конце концов, я решил, что буду импровизировать прямо на месте, хотя в глубине души понимал, что среди прочих моих способностей - это не самое сильное.

Из-за дождя я не увидел на улице ни одного соседского мальчика, которого можно было бы за полшиллинга послать с пакетом для Пэро на вокзал, и решил занести пакет самому на обратной дороге.

Выйдя уже в начале одиннадцатого из дома, я поймал на перекрестке такси и продиктовал шоферу адрес. Судя по нему, контора Дипсона находилась в довольно известном районе, где размещались второразрядные адвокатские и брокерские офисы, конторы небольших компаний, непритязательные кафе и peqrnp'mwhjh, на тротуарах в погожие дни шла бойкая розничная торговля.

Минут через пятнадцать мы были на месте. Выйдя из такси, я сразу увидел нужное мне заведение, на двери которого была прикреплена металлическая табличка с надписью:«Частное агентство Дипсона». И ниже:«Прием посетителей с 9 до 17 без перерыва». Я дважды перечитал эту надпись и, простояв еще какое-то время, внутренне подстегнул себя и открыл входную дверь. За ней обнаружилось довольно просторное помещение, в глубине которого за столом лицом ко мне сидел небольшой человек лет сорока пяти, с черными негустыми зачесанными назад волосами и очень живыми, внимательными тоже черными глазками. Подняв уголки губ, он изобразил улыбку и указал мне на одно из двух кресел напротив с другой стороны стола.

– Прошу вас мистер...?

– Дастингс, - сказал я, подходя и устраиваясь в кресле.

– Слушаю вас, мистер Дастингс. Рассказывайте, сделаем все возможное и невозможное.
– Он еще раз изобразил ту же искусственную улыбку.

– Ничего невозможного я не прошу, - в полном соответствии с установкой на экспромт начал я.
– Хотелось бы просто узнать, что именно говорил вам мистер Пит Коллинз, когда позвонил в прошлую пятницу вечером из своей усадьбы? Мы нашли ваше имя на раскрытой странице его телефонной книжки.