Москвитин А.
Шрифт:
Заключенные слушали, опустив головы. А когда пришли в себя и оглянулись, Ледяшкина уже не было.
Перед отбоем он зашел к Налетовой. Вид измученный, руки дрожат, говорит сбивчиво.
— Пришел объясниться, Нина Михайловна. Трудное это дело, но знайте: решаюсь неспроста. Неприятное письмо…
Нине Михайловне стало не по себе. Понимала: тяжело человеку. Ведь, может быть, в эту минуту будущее его решается.
— Но я не обижаюсь. Одного хочется: чтобы вы и дальше помогли мне. А я не подведу.
Ледяшкин рассказал и о том, как думает жить дальше. Об одном говорил особенно задушевно:
— Я учиться пойду. Нина Михайловна, на токаря пойду учиться. Вот какая моя мечта.
— И в школу надо, — подсказала Налетова.
— И в школу. А еще дума есть: этому Егору Саватаеву, что письмо написал, поддержку оказать. Вот заработаю деньги — до копейки вышлю.
Минуло полгода. Ледяшкин уже работал, учился на курсах токарей. Стал добрее, но ходил задумчивый. Это настораживало.
В одной из бесед Алексей признался: «Тоскую почему-то, хоть в петлю лезь…»
Откровенность заключенного подсказала Налетовой: не понял он еще смысла труда, не ощутил полезности своей работы. Попросила главного инженера прикрепить Ледяшкина к токарю Радову.
Через день Алексей рассказывал Налетовой:
— Мастера мне дали — виртуоз. Никогда не думал, что человеческие руки на такие дела способны.
Радов не скупился на время. Охотно посвящал Алексея в тайны мастерства. Новый мир открывался перед Ледяшкиным…
Ледяшкин сдержал слово: он пошел учиться в пятый класс. Как-то спросил Нину Михайловну:
— Если я подам заявление в секцию внутреннего порядка, примут?
— Думаю, что примут, — ответила Налетова. — Во всяком случае, я буду ходатайствовать.
И вот Ледяшкин стоит перед широким столом. Спрашивают о работе, об учебе, о правах и обязанностях члена секции внутреннего порядка.
Ледяшкин волновался, отвечал обстоятельно. Ему даже нравилось, что присутствующие слушают его внимательно.
Поднялся Фроликов. Когда-то он был на побегушках «Лехи-зверя», знал о нем многое. Сейчас Фроликов начал издалека:
— Вот ты, Леха…
Его перебили.
— Не Леха, а Алексей, — поправил Исколотов, тоже в прошлом вор. — Леха был, а теперь сплыл. Так-то…
— Вот ты, Алексей, отвечал нам на разные вопросы. Хорошо отвечал, правильно. Ситуацию понимаешь. А что о себе скажешь? Какой вклад в дело перевоспитания ребят вносишь? Вот спит же с тобой рядом Кастрюля, вором себя именует…
Фроликова снова перебили:
— Не Кастрюля, а Чуб, и имя он имеет.
Ледяшкин помрачнел. Ведь с этим Фроликовым в недавнем прошлом вместе сидели в тюрьме. Пятки целовал, гад.
Ледяшкин вздохнул, оглядел сидящих за столом. Что сказать? Пока он только занимался самоперевоспитанием. О других не думал. И ответил коротко:
— Вклада у меня еще нет. Но, думаю, будет.
Ледяшкин был принят в секцию внутреннего порядка единогласно. Все встали. Председатель штаба секции подошел к Алексею, поздравил, завязал на левой руке ярко-красную повязку.
Так начался ледоход. «Леха-зверь» взялся за ум.
В. Попов, доктор юридических наук.
От тьмы к свету
Судя по тону начальника уголовного розыска, субъект, о котором сообщалось по телефону, представлял большой интерес.
— Давно таких не видывал, — говорил начальник, — вор, так сказать, вроде ископаемого чудовища. Весьма колоритная фигура, осколок прошлого. Не пожалеете потерянного времени. Жду вас.
Петров быстро убрал со стола бумаги и направился к начальнику розыска. В его кабинете сидел седой мужчина, у ног которого стоял изящный саквояж. Человек, с которым говорил начальник, никак не соответствовал стандартам «клиентов» уголовного розыска. В глаза прежде всего бросались его манеры, позаимствованные у героев заграничных кинобоевиков. Этакие изысканные, «аристократические» манеры.
— Разрешите представить, — иронически улыбнулся начальник розыска, король карманных воров — Пшеронский. Впрочем, он имеет еще восемнадцать фамилий и столько же имен. Постоянная только кличка — Маркиз. Восемь судимостей, полсотни приводов, четыре побега.
Пшеронский выслушал аттестацию без тени смущения.
Рассматривая «осколок прошлого», Петров подумал, что очень многие наверняка не проявили бы и грана беспокойства, если бы в трамвае к ним придвинулся этот элегантный пожилой мужчина с седыми прядями, с бородкой, в золотых очках. Такая внешность усыпляет бдительность, и лишь когда трамвай с грохотом умчится, доверчивый пассажир на остановке вдруг обнаруживает, что бумажник исчез!