Шрифт:
–?Ничего, ничего не надо делать,– нетерпеливо повторял Барбоза,– это все от нервов и со временем пройдет, к вечеру будет все в порядке.
Ленита с удивительным тактом, словно умелая и опытная сиделка, поправила ему подушки так, что он почувствовал облегчение. Отворив шкаф, среди множества пузырьков она отыскала нужную микстуру и чуть ли не силой заставила его принять две полные столовые ложки.
Ощупав его ледяные ноги, она велела принести бутылку горячей воды, завернула его в полотенце, положила в ноги Барбозе и укутала одеялом, да так, что он почти не ощутил боли, причиняемой движениями.
Стоны Барбозы понемногу стихали, слабели и, наконец, вовсе прекратились – он заснул.
Спал он долго – часа два, не меньше.
Ленита не оставляла его ни на минуту. Она неподвижно сидела в изголовье и молча оберегала сон Барбозы.
Вдруг он проснулся, резко сел и нетерпеливым, раздраженным жестом велел ей уйти.
Ленита не подчинилась.
Барбоза, бледный, с перекошенным лицом, кое-как открыл прикроватную тумбочку, достал ночной горшок, поставил на постель рядом с собой и встал на колени.
Брюшной пресс, желудок, диафрагму и пищевод свела сильнейшая судорога. Скулы резко обозначились у него на бледном, исхудавшем лице. Изо рта хлынула струя желтой, пенистой желчи, залив дно и забрызгав стенки горшка.
Приступ рвоты повторился, за ним последовал еще и еще один. Извергаемая безо всякого усилия желчь была уже не желтой и не пенистой, а зеленой, чистой и прозрачной.
Ленита, чье лицо выражало глубокое сострадание, поддерживала Барбозу за взмокший от испарины лоб.
Обессилев, Барбоза грузно рухнул на подушки, постонал еще немного и снова заснул.
Ленита велела вынести, вымыть и принести назад горшок и опять заняла свой пост у изголовья больного, любовно оберегая его уже спокойный сон.
Когда ее позвали завтракать, она вышла бесшумно, на цыпочках.
Когда она рассказала полковнику о болезни сына, тот ответил, что ничего страшного нет, что мигреням от подвержен с малолетства, что с возрастом он их переносит легче, а приступы бывают все реже.
Ленита вернулась в спальню к Барбозе.
После полудня Барбоза проснулся. Чувствовал он себя выздоровевшим, посвежевшим. Он проголодался и велел принести поесть.
Глава XVII
Давно уже началась новая варка сахара. В самый ее разгар произошло несчастье. Мальчишка-креол попал рукой в цилиндр на сахароварне, и ему ее размозжило.
Увидев несчастного ребенка, попавшего в бездушный механизм, негр, его отец, взял попавшийся под руку стальной рычаг и засунул между шестерней.
Послышался грохот ломающихся металлических деталей. Механизм остановился.
Негритенку спасли жизнь, но мельницы пришли в негодность. Шестерни, рукоятки, оси – все было сломано.
–?Вот уж бес попутал: в самый разгар варки – такая беда! – произнес раздосадованный полковник.– Креольчик-то ладно – останется калекой, да убыток-то с этого невелик. Хуже, что приходится прервать варку, когда все шло так хорошо,– вот уж не вовремя, так не вовремя, а на дворе уже 28 сентября!
Ремонтировать мельницу он не хотел, поскольку это заняло бы много времени и весь урожай бы пропал.
Решено было, что на следующий день Барбоза поедет в Ипанему поговорить с доктором Мурсой насчет того, чтобы через несколько дней установить новую машину.
Ленита, узнав о его предстоящей поездке, была огорошена, побледнела и едва не лишилась чувств. Она-то не забыла, сколько пришлось ей выстрадать, когда Барбоза ездил в Сантус еще до того, как стал ее любовником, и когда она сама не была уверена, что любит его. Что же станется теперь, когда все так переменилось? Это будет несказанная, невыносимая, адская пытка.
Но вышло иначе.
Ленита помогла Барбозе собраться в дорогу, не почувствовав и сотой доли того, что ощущала в прошлый раз. Сладострастие, необузданная ночь, проведенная перед прощанием, измучили ее.
Она сама поразилась произошедшей в ней перемене – стала холодной, равнодушной и даже раздраженной. Барбоза показался ей грубым, вульгарным, наглым, смешным и нудным.
Перед отъездом она пожала ему руку; видела, как он взбирается на коня, дергает за поводья и пропадает вдали за облаком дорожной пыли; разглядела, как он помахал рукой на прощание, исчезая из виду за холмом.
Она не опечалилась и не ощутила вокруг себя пустоты. Напротив, ей хотелось побыть в одиночестве, наедине с собою, пользуясь полной свободой мыслить и действовать.