Ротмистр улыбнулся. Просмотрел свидетельство на право ношения огнестрельного оружия. Потом он дружелюбно улыбнулся Скоробогатову и, подавая его вещи, сказал:

— Вы зайдите ко мне в камеру!

— Сейчас?

— Нет, на днях!

Когда жандармы ушли, гремя сапогами и позвякивая шпорами, Мария Петровна, растопырив пальцы, показала им вслед нос.

— Мы сейчас поедем… Мерзавцы!.. Я минуточку.

Она вышла и скоро возвратилась с маленьким саквояжем.

— Ну, едемте, — сказала она, надевая синее пальто.

Теперь Макар чувствовал эту женщину возле себя так близко, что на минуту забыл об обыске. Ему хотелось говорить такое, что бы сделало Марию Петровну еще более близкой, но он неловко молчал. Мария Петровна сосредоточенно смотрела вдоль дороги. B нырках она хватала его руку и плотно прижималась к нему. От этих прикосновений у Скоробогатова сильно вздрагивало сердце и было несколько обидно, что Мария Петровна упрямо молчит. На ее лице лежала какая-то скрытая забота.

Было жарко. По небу плавали облака. Они вздувались на горизонте белыми клубами. Похоже было, что там кипят огромные котлы и, пенясь, поднимают горы густого пара. В тихом мареве лес задумчиво молчал, обдавая горячим, смолистым дыханием.

— А, пожалуй, нас накроет с вами! — сказала Маевская.

— Кто?

— Гроза!

— Едва ли…

— Вы думаете?.. Фу, как жарко!

Мария Петровна распахнула пальто. Высокая грудь обрисовалась под кисейной блузкой. Макара обдало запахом духов.

— Как от вас приятно пахнет!

Маевская расхохоталась. Этот смех Макара смутил.

— Вам скучно со мной? — спросила она.

— Н-нет… не скучно.

— Но у вас какой-то кислый вид. Вы не обижайтесь на то, что я молчу. Мне почему-то хочется молчать. Вы бывали когда-нибудь в таком состоянии, когда ни о чем не хочется говорить, а хочется молчать и думать?

— Бывал, — ответил Скоробогатов и добавил мысленно: «когда с похмелья»..

Предсказание Маевской сбылось. Сбоку надвинулась тяжелая, темносиняя туча. Подул прохладный сырой ветер, будя лес. Как из-под земли, донесся глухой раскат грома. Скоробогатов подхлестнул лошадь.

— Вот видите?.. Я правду говорила, — кутаясь, сказала Маевская.

Гроза быстро надвигалась. Лес тревожно зашумел. Высокие шпили елей плавно закачались.

— Вы не боитесь грозы? — спросила Маевская.

Скоробогатов отрицательно покачал головой, следя за бегом лошади. В почерневшем небе начали появляться тонкие змейки молний. Казалось, что небо дает трещины, ломается, рвется, а из огненных трещин, с оглушающим грохотом, падают на землю огромные железные листы. Брызнул редкими, крупными каплями дождь.

Макар круто свернул с тракта на узкую лесную дорожку. Сжатые двумя стенами деревьев, они потонули в глухом шуме леса. Вверху бешено ревел ветер, пригибая вершины деревьев, а внизу он мотал и рвал кустарник. Где-то далеко, в глухой чащобе загудел ливень. Скоробогатов выдернул из-под сиденья кожаный плащ и накинул его на Маевскую, а она заботливо прикрыла полой плаща голову и плечи Скоробогатова. Эта заботливость обдала его приятной теплотой. Маевская плотно прижалась к нему.

Ливень докатился до них. Смокшая лошадь, фыркая, бежала по плотному грунту лесной дорожки. Земля, как подогретая, кипела.

Выехали на широкую елань. Сквозь стеклянную кисею дождя показалась покосная избушка, прижавшаяся в угол к темному ельнику. Лошадь свернула к ней.

— Переждем в балагане, — сказал Скоробогатов и взглянул на Марию Петровну. Он ее не узнал. Ветром и ливнем точно смыло с ее лица бледную тень заботы. Она порозовела, а глаза весело заискрились.

Слушая легкую живую речь ее, Скоробогатов следил за каждым движением ее маленьких рук. Она, смеясь, отжимала подол юбки. Видны были ее стройные ноги. Никогда еще она не казалась Макару такой желанной. Он представил себе, как ее руки обнимают его шею… В избушке было тихо, сухо, пахло свежим сеном, примятым на нарах. В углу жужжали осы.

— Ну, что же вы молчите? — сказала Маевская. — Или теперь на вас нашел такой стих? — Она растянулась на нарах. — Ах, как хорошо! Как приятно здесь отдохнуть! — Она закурила папироску. — Прилягте, отдохните, Макар Яковлевич! Дождь скоро пройдет.

У Скоробогатова потемнело в глазах. Он бессознательно вскочил на нары и, схватив Маевскую, крепко ее обнял. Мария Петровна удивленно вскрикнула и, рванувшись, отскочила к двери. Глаза ее загорелись гневом.

— Вы это что?

Скоробогатов растерялся. Он почувствовал стыд и страх. Маевская, попрежнему стоя у порога, бледная, спросила:

— Вы что хотите от меня?

— Простите, я… думал…

— Кажется, я никакого повода не давала вам…

Скоробогатов неуклюже слез с нар, бормоча:

— Простите, Мария Петровна!

— Гадко… Вы совершенно испортили мне настроение.

Дождь стих. Уходящая туча громыхала вдали.

— Едемте, дождь перестал! — сказала Маевская.

Они молча сели и поехали. Оба сосредоточенно молчали. Только когда уже подъезжали к Безыменке, Скоробогатов заговорил:

— Вы все-таки простите меня, Мария Петровна!