— Кого вы убивали? — спросил полковник Тарасюк.

— Активистов и всех, кого считали врагами организации.

— А женщин, детей?

— Тоже убивали.

— За что?

— Их мужья, отцы были активистами. Страхом и смертью мы хотели повлиять на население, чтобы оно не поддерживало Советскую власть.

— Сколько вы уничтожили людей?

— Такого подсчета я не вел.

Следователь взял со стола толстую тетрадь.

— А это что, не подсчеты?

Щепанский молчал.

— За что вы задушили Бариляка? Он имел в вашей банде кличку Борис.

— Да. На рождество мы зашли в село Стихов. Там узнали, что отец Бориса, Василь Бариляк, вступил в колхоз… Я не мог поверить. Заявился в хату, за мной — хлопцы. Спросил хозяев, знают ли они, кто мы такие. Они догадались. Угостили нас. Это было рождество. После ужина я спросил прямо: «Слышал, вы подали в колхоз. Ваш сын был полицаем, служил в дивизии СС «Галиция», теперь вместе с нами в подполье. Что он вам скажет?» — «Мы его туда не посылали, — махнул рукой Бариляк. — Пускай придет с повинной. Ему власть простит, как и другим. Да и вам время подумать, как жить дальше».

Щепанский облизнул толстые губы, глянул на следователя:

— Меня это так потрясло, что я не удержался — дал очередь из автомата по Барилякам. В тот же день задушил и Бориса.

— А его за что?

— Ну как — за что? Чтобы не мстил за родителей.

Следователь полистал записи Буй-тура.

— За что вы задушили мальчика Йосипа?

Бандита словно опустили с головой в ледяную воду — он сжался, губы передернулись в брезгливой гримасе.

— Это случайность. Мы прятались в клуне родителей этого хлопца.

— Кто это — мы?

— Моя группа. Те люди помогали нам харчами, давали информацию. В тот день мы у них прятались. Сидели, ждали вечера, чтобы уйти в лес. Дети играли в войну. И тот хлопчик залез в клуню через хлев, потому что двери были заперты. Увидел нас. Хотел выскочить… Ну, а потом дети стали искать его. Тоже пробовали залезть в клуню. Но Йосипова мать испугалась, что они нас увидят, и прогнала.

— А если бы еще кто-нибудь туда залез?

— Задушили бы. Что же делать?

— Родители Йосипа не расспрашивали вас про мальчика?

— Спрашивали. Мы сказали, что не видели. Они и до сих пор небось не знают, что с Йосипом сталось. Мы его закопали. Откинули сено и закопали. Потом снова накрыли.

— Кто именно задушил ребенка? — спросил Тарасюк.

— Я задушил, — ответил Щепанский.

— За что вы убили Ганнусю Зварич? — продолжал следователь.

— Было за что.

— Отвечайте.

— Это длинная история.

— У нас довольно времени.

— Она влюбилась в моего боевика. В Зенка. Когда-то они вместе ходили в школу. Ну, я разузнал, что Ганнуся уговаривает Зенка явиться с повинной. Она хотела уехать с ним…

— Как вы об этом разузнали?

— Из переписки. Хлопцы выследили место, где Зенко сберегал почту от Ганнуси, и тайник для переписки.

Из папки, что лежала на столе, следователь вынул мелко исписанный листочек бумаги, спросил Щепанского:

— Вы это письмо видели? Тот взял бумагу, осмотрел ее.

— Видел, но до Ганнуси письмо не дошло. Хлопцы перехватили.

— Вот я прочитал его, а вы скажите, что в нем подозрительного.

— Что же вас в этом письме насторожило? — спросил полковник Тарасюк.

Щепанский опять взял записку, шепотом прочитал текст.

— Вот тут, после «но», три точки. Это могло быть намеком.

— Каким намеком? На что?

— Ну, он же пишет, что скажет при встрече.

— И все?

— Нет, не все. Мы еще имели письмо от Ганнуси. Она уговаривала Зенка бросить подполье.

— Есть у вас то письмо? — спросил Тарасюк Степана Остаповича.