Физическое – направить полицию в квартиру Чарлза Грейди и в Центр предварительного заключения.

Психологическое – переключить подозрения с подлинной цели Малериха на мотивы, которые, как считал Линкольн Райм, он вычислил: заказное убийство Грейди и организация побега Эндрю Констебла.

Наводки, что Малерих так нарочито подбрасывал, – нападение на трех жертв, якобы символизировавших для него цирковых артистов, с использованием механики цирковых трюков; ботинок с собачьей шерстью и крупицами почвы (указание на Центральный парк); намеки на пожар в Огайо и привязка к цирку “Фантастик”… Все эти “наводки” убедили полицию в том, что на самом деле он не собирался мстить Кадески, поскольку, как заявил ему Линкольн Райм, вывод о мести был слишком уж очевиден. Значит, у него не могло не быть другой цели.

Но другой цели у него не было.

И вот, одетый в форму санитара, он въехал на машине “скорой помощи” через служебный вход под шатер цирка “Фантастик”.

Остановив машину под подмостками, на которых располагались ложи, он вышел и запер дверцу. После дневной тревоги стоявшая на этом месте “скорая помощь” выглядела совершенно естественно.

Полюбуйтесь, почтеннейшая публика, на своего иллюзиониста – он посреди сцены, но вы его не видите.

Он – Исчезнувший, невидимка, но он здесь.

“Скорая помощь” была, конечно, ненастоящей. В машине стояли двенадцать пластмассовых бочек с бензином, всего 2650 литров. К бочкам был прикреплен несложный запал. Скоро бензин вспыхнет от искры, и лавина огня обрушится на две с лишним тысячи зрителей.

И на Эдварда Кадески.

Помните, Райм, наш разговор? Мои слова были всего лишь трепом. Кадески с его цирком “Фантастик” уничтожил меня как личность, а теперь я уничтожу его. Месть – это и есть моя цель.

Семьи, парочки, дети рассаживались на свои места, постепенно превращаясь из отдельных людей в массу, которую называют публикой.

Кара отвернулась от входа и остановила проходившего мимо охранника:

– Вы не знаете, когда вернется мистер Кадески? У меня к нему важное дело.

Нет, охранник не знал.

Она снова обратила взгляд на залитое огнями пространство под высоким шатром. Впитывала глазами это волшебное зрелище, ощущала напряженное ожидание зала… Она бы отдала все на свете, чтобы в эту минуту самой стоять за кулисами.

На верхней площадке амфитеатра появилась помощница Кадески Кэтрин Танни и поманила Кару:

– Он только что позвонил. У него брали интервью на радио, он задерживается, но скоро приедет. Его ложа вон там, впереди. Не хотите в ней подождать?

Кара утвердительно кивнула, прошла в ложу и села. Волшебное превращение наконец завершилось, в цирке не осталось ни одного свободного места.

Бум. Под куполом раздался громкий глухой удар барабана.

Светильники погасли, погрузив зрителей в темноту.

Толпа разом замолкла.

Бум… бум… бум. Барабан рассыпался размеренной дробью.

Яркий луч прожектора упал на арену, выхватив Арлекина в клетчатом черно-белом трико и полумаске. Арлекин воздел длинный жезл, обвел ряды озорным взглядом и пошел по кругу во главе процессии артистов – других персонажей комедии дель арте, а также эльфов, призраков, чародеев, принцесс и принцев. Одни просто шли, другие пританцовывали, третьи нарочито медленно, словно в подводной съемке, ходили колесом.

Лица в масках, лица в белой, или черной, или серебряной, или золотой краске, лица в сверкающих блестках. Серьезные, царственные, игривые, гротескные.

Парад-алле завораживал, и смысл его был однозначен: все, что происходит за пологом шатра, не имеет здесь, внутри, никакого значения. Сердце бьется в одном ритме с размеренными ударами барабана, душа уже не принадлежит тебе – она унеслась в мир иллюзий вслед за этим магическим шествием.

Итак, почтеннейшая публика, мы подошли к финалу нашего представления.

Пришло время нашей самой знаменитой – и самой спорной – иллюзии, варианта печально знаменитого номера “Горящее зеркало”.

Должен предупредить почтеннейшую публику, что последняя попытка показать этот номер закончилась трагически.

Я знаю, я при этом присутствовал.

Поэтому прошу вас, ради собственного блага, с минутку подумать, что вы будете делать, случись беда.

Впрочем, думать уже поздно.

Малерих стоял в Центральном парке метрах в пятидесяти от сияющего белого шатра цирка “Фантастик”.

Снова при бороде, он был одет в спортивный костюм и трикотажную водолазку. Пятна пота под мышками – вода из бутылки – подтверждали его новое амплуа “мужчина на вечерней воскресной пробежке”, который просто остановился перевести дыхание и засмотрелся на шатер цирка.