Марло выдержал ее твердый взгляд и сказал:

– Принято к сведению, полицейский. На данный момент вы остаетесь при исполнении.

– Есть, сэр. Когда все станет известно?

– Через день-другой.

Закс направилась к двери, но остановилась и обернулась:

– Сэр!

Марло поднял глаза.

– Рамос был посреди огороженного участка. Окажись на его месте вы, мэр или сам президент, я бы действовала точно так же.

– Поэтому вас можно назвать истинной дочерью своего отца. Он бы вами гордился.

Том впустил Лона Селлитто в прихожую, где Линкольн Райм, восседая в своем красном инвалидном кресле, распекал строителей, которые выносили мусор из пострадавшей от огня спальни на втором этаже.

– Привет, Линк, – сказал Селлитто. – Надо поговорить.

Криминалист обратил внимание на тон, каким это было сказано, и на выражение глаз Селлитто. Что еще стряслось? – подумал он.

– Об Амелии, – сказал Селлитто.

Сердце Райма, несомненно, сжалось, только он, конечно, этого не почувствовал. В голове, однако, пронеслось: ранение, авария.

– Она завалила экзамен на сержанта.

– Что?!

– Официально еще не объявлено, – продолжал детектив, – но я знаю. В таких случаях информация сразу просачивается.

– При ее-то баллах?

– Вопреки баллам.

Селлитто объяснил, что все дело здесь в том, что Закс действовала в обычном для себя духе. Приказала человеку убраться со свежего места преступления, тот не подчинился, тогда она велела надеть на него наручники.

– Оказалось, это был Виктор Рамос.

– Конгрессмен. – Линкольн Райм слышал про Рамоса, пройдоху и политикана. – Но она может опротестовать это решение. И обязательно это сделает.

– Ты знаешь, что бывает с патрульными полицейскими, когда они конфликтуют с начальством. Даже если она победит, ее, чего доброго, переведут в какой-нибудь другой район. И не просто переведут, а посадят, черт подери, на делопроизводство. – Селлитто мерил прихожую шагами. – Впрочем, – тихо добавил он заговорщическим тоном, – я знаю одного парня, у него в Большом доме хорошие связи.

– Не знаю, не знаю, – возразил Райм. – Она была бы не она, если бы пробилась в сержанты таким способом.

– Сам знаешь, Линк, что значит для нее это повышение.

Уж он-то знал.

В полночь Райм лежал в темной спальне и смотрел в окно. Минут десять назад он задремал, но его разбудил донесшийся из цирка шквал аплодисментов.

Закс не спала. Ее голова покоилась на одной подушке с Раймом, она уткнулась губами в его шею, он ощущал легкое щекотание ее волос и гладкую прохладу кожи.

Они были в доме одни. Отправив Тома с его приятелем Питером в кино, они провели вечер, слушая новые компакт-диски. На двоих у них было море шампанского “Моэ” и шестьдесят граммов черной икры.

Закс посмотрела ему в лицо – оно смутно вырисовывалось в полумраке – и спросила:

– Слышал о моем экзамене?

Он тщательно избегал поднимать эту тему, замялся, однако ответил:

– Да. Как я понимаю, произошел типичный конфликт наверняка продажного чиновника и переутомленного погонями за преступниками геройского копа. Так?

– Почти, – рассмеялась она.

– Я и сам попадал в такие ситуации, Закс.

– Лон тебе говорил, что может нажать на кнопки, чтоб меня выручить?

– Еще бы, конечно, – засмеялся Райм. – Ты знаешь Лона.

– А ты что ответил?

– Сказал – не надо. Я бы ему не позволил. Сказал, ты либо сама заслужишь сержанта, либо откажешься от повышения.

Она прижалась к нему еще теснее.

– Для меня важнее всего, что ты это ему сказал.

– Знаю.

– Дело может кончиться плохо. Рамос требует, чтобы меня на год отстранили от службы без сохранения жалованья.

– Будешь консультантом. Со мной.

– Гражданскому лицу нельзя ходить по сетке, Райм. У меня крыша поедет.

– Как-нибудь переживем.

– Я тебя люблю, – шепнула она.

В ответ он вдохнул ее медовый запах и сказал, что тоже ее любит.

Закс прикорнула у него под боком и быстро уснула.

Но Райм не спал. Он лежал, прислушиваясь к музыке и голосу распорядителя, и в его голове начали складываться кое-какие планы.

Связанные, что не удивительно, с цирком.

Войдя в спальню поздно утром на другой день, Том обнаружил у Райма гостью.

– Привет, – поздоровался он с Джайнин, медсестрой из “Стайвесант-мэнор”.