— И врь, мой другъ! нжно отвчала Лора:- я полюбила тебя давно, а посл нашего разговора въ пол — ты мн сталъ еще дороже. Мн иногда страшно длается, когда я чувствую, что ты замнилъ для меня все на земл, родныхъ, семью — все! все! Мн стыдно, что я горюю больше о твоемъ отъзд, чмъ о болзни Чарльза.

— Да, — отвчалъ Филиппъ: — Это правда. Не смотря на мою наружную холодность, ты угадала, что у меня есть сердце. Ты ни разу не усомнилась во мн, ты оцнила мою любовь. Милая моя, ты вврила мн свое счастіе: будь же покойна, я его сберегу. Твое счастіе — счастіе Филиппа! заключилъ онъ взволнованнымъ голосомъ.

— Меня одно тревожитъ, — замтила Лора: — не лучше ли намъ, хоть одной мам сказать о нашей любви.

— Зачмъ это? Не забудь, что ты ничмъ со мной не связана. Я разв взялъ съ тебя слово быть мн врной? Ты можешь выйдти замужъ, хоть завтра, я никогда не осмлюсь роптать на твою измну. Помни, что я теб не преграда.

Лора слабо вскрикнула, какъ будто бы ее кто ударилъ.

— Я врю, — продолжалъ онъ:- что ты этого никогда не сдлаешь, и потому совершенно спокоенъ на твой счетъ. Но зачмъ же тревожить твоихъ родителей понапрасну? Они непремнно откажутъ мн, опираясь на мою бдность, и мы съ тобой черезъ это ничего не выиграемъ. Жениться на теб противъ ихъ воли я не ршусь, тмъ боле, что теб пришлось бы тогда жить со мною въ казармахъ, какъ живутъ жены бдныхъ офицеровъ. Ну, скажи, легче ли намъ сдлается, если мы объявимъ себя гласно — женихомъ и невстой? Давай ужъ лучше ждать моего производства въ слдующій чинъ. Къ этому времени — заключилъ онъ съ грустной улыбкой — наша взаимная любовь пріобртетъ цну десятилтней давности и будетъ намъ еще дороже. Ждать можно, вдь теб еще 20 лтъ, Лора.

— Я это время очень состарилась, — отвчала она:- вся моя безпечная веселость исчезла. Горе не молодитъ; Филиппъ, возьми въ примръ хоть Эмми.

— Да, я думаю, что въ эти два года ты мало счастія видла, — сказалъ Филиппъ, взявъ ее ласкево за руку.

— У меня бывали блаженныя минуты радости, — возразила Лора: — но большею частью были все черные дни.

— Видитъ Богъ, что мн тяжело было огорчать тебя, но я думалъ объ одномъ, какъ бы уберечь мою Лору отъ того страшнаго положенія, въ которое попала Эмми, по милости необдуманнаго сватовства Гэя. Я нарочно держалъ себя вдали отъ тебя; но сознаніе, что ты также меня любишь, увренность, что, давши слово быть моей женой, ты мн никогда не измнишь, все это придавало и придаетъ моей жизни много отрады. Я горжусь тобой, моя Лора, горжусь тмъ, что ты твердо переносишь вс наши испытанія и выдерживаешь смло то, чего никакая бы женщина не выдержала.

— Я и теперь готова перенести все на свт, кром разлуки съ тобой, Филиппъ! сказала Лора со слезами на глазахъ.

— И ее перенесемъ, ради нашей любви. Мы разстанемся не на вки.

— А надолго ли?

— Наврно, не съумю сказать. Много лтъ пройдетъ, пока меня произведутъ въ слдующій чинъ. Твои свжія щеки очень поблекнутъ, когда это сбудется, но, надюсь, что любовь и врность Лоры не измнятся.

— Да, я къ этому времени посдю, наживу морщины, а ты сдлаешься загорлымъ, старымъ солдатомъ, — сказала Лора, улыбаясь и грустно взглянувъ на своего красиваго жениха. — Но вдь сердце не лицо, мняться не можетъ.

Подходя къ дому, они свернули на лугъ и долго ходили по окраин его. Филиппу все хотлось убдить себя, что у нихъ не тайное свиданіе. Уже стемнло; локоны Лоры сильно распустились отъ росы и пальто Филиппа все отсырло. Влюбленные продолжали ходить, не будучи въ силахъ разстаться посл такой отрадной задумчивой бесды. Горько было Лор сознавать, что это свиданіе послднее, что затмъ слдуетъ долгая, долгая разлука; но ее поддерживала сильная вра въ Филиппа.

— Онъ любитъ меня и никогда мн не измнитъ, — твердило ея сердце.

Эмми очень удивилась, встртивъ Лору въ спальн совершенно почти мокрую отъ вечерней сырости. Лицо сестры показалось ей страшно грустно, но она не разспрашивала ее ни о чемъ.

Эмми возбуждала своей кротостью и терпніемъ большое сочувствіе въ Филипп; но чмъ сильне онъ привязывался къ ней, тмъ мене считалъ онъ Гэя достойнымъ имть такую жену.

— Это все равно, что соединить тигра съ голубкой, говорилъ онъ самъ себ: — и я сильно боюсь, что, спустивъ меня съ рукъ, безхарактерный мистеръ Эдмонстонъ не пощадитъ бдной дочери и отдасть ее Гэю!

Узжая, онъ связалъ дядю словомъ, что Гэй до тхъ поръ не переступитъ порога гольуэльскаго дома, пока вопросъ о томъ — играетъ ли онъ или нтъ, не сдлается совершенно яснымъ.

Настало послднее утро, и Филиппъ отправился прощаться съ Чарльзомъ. Тотъ, къ этому времени, сильно ослаблъ и долго не ршался принять его; наконецъ, Филиппа впустили, онъ пожалъ руку больному, простился съ нимъ и пожелалъ ему скораго облегченія.

— Прощай, Филиппъ, проговорилъ черезъ силу Чарльзъ. — Желаю теб также скораго исправленія. Что до меня касается, то я готовъ скоре остаться весь вкъ хромымъ, чмъ имть твой характеръ.

Отвчать на эту колкость не было возможности. Филиппъ снова простился, почти увренный, что они съ Чарльзомъ на этомъ свт не увидятся боле.

Вся семья собралась въ передней. Мистриссъ Эдмонстонъ горько плакала; для нея Филиппъ былъ особенно дорогъ. Она его нжно любила, какъ единственнаго сына своего брата, какъ сироту, котораго они давно уже причислили къ своей семь, и котораго берегла и лелела, какъ своего собственнаго ребенка. Онъ въ ея глазахъ выросъ и своей жизнью оправдалъ вс ея надежды. Въ минуту прощанія она забыла нкоторыя выходки его самолюбія, которыя подъ часъ были ей непріятны, и рыдая цловала его, говоря: