— Какъ? это тотъ извстный….
– началъ было пассажиръ.

— Надюсь, что вы не позволите себ докончить вашей фразы, — вжливо замтилъ пассажиру Гэй:- когда узнаете, что я родной его внукъ.

— Извините меня, сдлайте милость! воскликнулъ тотъ, невольно сконфузивтись.

— Ничего, — возразилъ Гэй съ улыбкой. — Я счелъ только нужнымъ предупредить васъ.

— Какъ, это вы, сэръ Гэй! сказалъ почтарь, поворачиваясь лицомъ къ Гэю и приподнимая свою шляпу. — Сэръ! я еще ни разу не имлъ счастія васъ возить; убжденъ въ этомъ, потому что у меня отличная память на лица. Надюсь, вы осчастливете теперь нашу дорогу, будете чаще сюда здить?

Сотни любезностей посыпались со всхъ сторонъ на молодаго наслдника, между тмъ какъ на душ его легъ тяжкій камень при вид этого разореннаго мстечка, принадлежавшаго ему по праву рожденія.

— Немудрено, если мн нтъ ни въ чемъ счастія, — думалъ онъ съ грустью:- нсколько сотъ семействъ гибнутъ безъ призора, по милости безпутной жизни моихъ предковъ, и вс они, конечно, посылаютъ проклятія, а не благословенія на весь нашъ родъ.

Пассажиръ, такъ неловко проговорившійся, все время разсматривалъ съ большимъ вниманіемъ наслдника Рэдклифа, этого обладателя огромнаго состоянія и безчисленныхъ помстій. Ему и въ голову не приходило, что сидвшій рядомъ съ нимъ юноша, съ ясными, большими глазами, далеко не восторгался своимъ богатствомъ и общественнымъ положеніемъ.

Въ продолженіе нсколькихъ миль сряду, Гэй не могъ разсять своихъ мрачныхъ мыслей; наконецъ, знакомыя картины, замелькавшія передъ его глазами, заставили его опомниться. Колеса дилижанса застучали по мостовой маленькаго мстечка Мурортъ; Гэй выглянулъ изъ окна кареты. Срые, старинные дома съ большими окнами, привтливо смотрли на него съ обихъ сторонъ. Вонъ и арка изъ вязовъ, это ворота, ведущія въ коммерческую школу, гд Гэй провелъ столько часовъ за уроками мистера Потса. Да, познанія перваго его учителя уже не казались ему такими глубокими, какъ прежде, но уваженіе къ нему и любовь не уменьшилась въ сердц благодарнаго ученика.

дутъ дале;- вотъ базарная площадь, посредин ея стоитъ старинная гостиница «Георга», съ длинными конюшнями и надворными строеніями вокругь; въ этомъ самомъ дом родился Гэй; трактирщица, присутствовавшая при его рожденіи и первая принявшая его на руки, еще жива; она считала за особенную привилегію право говорить всмъ и каждому, что она воспріемница сэръ Гэя. Старушка безъ памяти была привязана къ молодому сэръ Mopвилю и каждый разъ приходила въ восторгъ, когда тотъ, будучи еще ребенкомъ, подъзжалъ на своемъ маленькомъ понни къ ея крыльцу, здоровался съ ней, самъ привязывалъ лошадь въ стойл и отправлялся къ учителю Потсу.

Убжденіе, что въ Мурорт ему будутъ очень рады, одушевило Гэя; онъ весело выскочилъ изъ дилижанса, свистнулъ Буяна, неразлучнаго своего спутника въ дорогахъ, и вызвалъ изъ трактира прислужницу съ тмъ, чтобы спросить ее, здорова ли мистриссъ Лэвирсъ? Но мистриссъ Лэвирсъ давно уже сама стояла на порог трактира и съ улыбкой отвшивала молодому баронету бесчисленные книксены. Это была та же самая широколицая, добродушная физіономія въ простенькомъ чепчик, въ яркой шали и въ черной юбк, какой Гэй и помнилъ съ первыхъ дней своего дтства.

При молодомъ сэръ Морвил, вс прочіе гости уже потеряли свое значеніе въ глазахъ старушки; она совсмъ забыла объ ихъ существованіи; все, что было лучшаго, дорогаго въ дом, все это вынималось и неслось для одного сэръ Гэя. За то и онъ цнилъ это вниманіе; ласково поздоровавшись съ старой своей пріятельницей, онъ съ улыбкой позволилъ себя ввести въ особаго рода устройства буфетъ, усадить за столъ, уставленный копчеными языками и холодными цыплятами, и засыпать вопросами. Гэй грлъ руки у камина, разсказывалъ старушк о своемъ жить-быть въ Оксфорд и, наговорившись съ нею вдоволь, ршился, наконецъ, спросить, не выслали ли за нимъ какого-нибудь экипажа изъ Рэдклифа? Въ эту самую минуту, къ крыльцу трактира подкатилъ двухколесный высокій кабріолетъ съ гндой старой лошадью, у которой вся морда была блая; правилъ его самъ мистеръ Мэркгамъ, плотный, коренастый старикъ съ честной, открытой физіономіей. Лицо у него отъ втра сдлалось бронзовое, волоса и усы заиндевли отъ холода. Онъ глядлъ скоре фермеромъ, чмъ управляющимъ, но, по манерамъ, былъ настоящій джентльмэнъ, хотя и безъ претензій на ловкость.

Гэй выскочилъ на дкоръ, чтобы поздороваться съ нимъ, старикъ съ жаромъ пожалъ его руку, но при этомъ даже не улыбнулся.

— Какъ ваше здоровье, сэръ Гэй? спросилъ онъ очень почтительно. — Отчего это вы не изволили подробно написать, почему вы дете къ намъ на святки? Мистриссъ Лэвирсъ, мое почтеніе! Скверныя у насъ дороги нынче зимой!

— Здравствуйте, мистеръ Мэркгамъ! отвчала трактирщица. — Вотъ съ праздникомъ-то насъ сдлалъ сэръ Гэй. Не ожидали его, право, не ожидали. А какъ выросъ-то, посмотрите!

— Выросъ? гмъ, — сказалъ Мэркгамъ, осматривая Гэя съ ногъ до головы. — Не замчаю! Ему никогда не дорости до отца. Гд же ваши вещи, сэръ Гэй? — спросилъ старикъ, — не знаете? Такъ и есть, вы только думали о собак, а дилижансъ увезъ врно вашъ чемоданъ съ собою.

Это, дйствительно, такъ и случилось, но почталіонъ Бутсъ позаботился самъ о цлости багажа сэръ Гэя и доставилъ вс вещи въ сохранности, прямо въ Рэдклифъ.

Мистриссъ Лэвирсъ начала приглашать Мэркгама войдти обогрться въ ея кухню, но тотъ отказался.