Он горько усмехнулся и, икнув, уронил голову на грудь. “Ну вот, – подумала Кристина. – Вечером на улице, идя следом за мной, он плевался. Теперь передо мной икает…” – Эй! – Она потормошила соседушку за плечо, видя, что тот отрубается. Он тяжело поднял голову. Взгляд пару секунд блуждал, но всё ж зацепился за Кристину. – Чё? – спросил он. – Что – если б знала? – усмехнулась Кристина. – Если б ты знала? – проговорил соседушка. И вдруг душевно напел. – Э-э, если б ты знала. Если б ты знала! Как тоскуют руки по штурвалу! – Всё. Домой. Спать, – слегка подтолкнула Кристина соседушку с порога в квартиру. 5.Конечно же, Санычу было плохо. Он разлепил воспа-лённые глаза. Разлепил пересохшие губы. Аккуратно, чтоб не тревожить больную голову, сел на постели. Огляделся. Родная спальня. На столе будильник. Десять утра. На полу штаны и носок. Саныч потянул одеяло с ног – второй но-сок был на нём. Прислушался. “Перегар ещё дрыхнет?” Потихоньку, держась на всякий случай за сердце, встал. Натянул штаны. Носок не стал. Наоборот, снял второй. Их пора бы и постирать. Вот сейчас он похмелится, и постира-ет. Пока твой вид достоин – ты человек. Саныч собирался держаться в седле, в какой бы галоп не пустилась его без-умная жизнь. Он не успел затариться продуктами, но уже купил зубную пасту, стиральный порошок, мыло и бритвы. Саныч прошёл в зал. Всё в порядке – бардак. Это с бо-дунища обычное дело – парадокс. Перегара не было. Саныч глянул на кухне, в туалете. Нет. Слился. Саныч зашёл в ванну. Умылся холодной водой. Почи-стил зубы. И тяжело вернулся в комнату. Нужно было сроч-но похмелиться. Но в зале бутылок не было. Ни “Абсолюта”, что, вроде как, должен остаться. Ни пустой коньячной бутылки. Саныч прошёл на кухню. Заглянул под раковину. Нет бутылок, и ведро мусорное пустое. – Блин… – присел на табуретку Саныч. С одной сто-роны они могли и выпить всё. А после он мог сказать ухо-дящему Перегару, чтоб тот выкинул мусор. Но с другой стороны, Саныч был не в том состоянии, чтоб за порядок думать. Скорее всего, старый прощелыга, проснувшись раньше, забрал остатки водки. Да разыграл комедию с мусором. Непоняток напустил. Саныч почесал в затылке: – А может, и в самом деле выпили всё? И тут он вспомнил про заначку под столешницей. С души отлегло. Так не хотелось идти в магазин помятым! Саныч открыл дверцы. Нет! Вчера, он убрал сюда водку, а сейчас её нет! “Это, типа, мы вчера и её с Перегаром выпили? Ну, стащил же, гад! А встреть его, скажет: ты чё, брат, как та-кое подумал? – Саныч уселся на пол. – “А вдруг и вправду – выпили? Ведь не помню ни хрена. К чёрту всех гостей! Один бы посидел уютненько…” Тут в памяти всплыло явление какой-то соседки. Что-то ночью было, связанное с соседкой. Откуда она – неиз-вестно. Но приходила уж точно не за солью. “Хорошо, ментов не вызвала. А один бы сидел, так и спокойно всё было б”. Саныч пошёл в коридор, проверить карманы куртки, – с такими-то приятелями. Деньги были не тронуты. Слава Богу! Он облегчённо вздохнул и начал собираться в магазин. Купил 0,5 водки и бутылку пива. Пиво открыл, вер-нувшись домой. Тут же отпил с четверть, выдохнул: – Всё дело в волшебных пузырьках. Допил пиво, открыл водку. Махнул стопку, закусив подсохшим с вчера ломтиком колбасы. И, перекурив, взял-ся за уборку жилища. Убрал вчерашние объедки, мусор, помыл тарелки – выпил полстопки. Подмёл везде полы – ещё полстопки; под бананчик, потемневший со вчера. Помыл пол на кух-не, опять выпил. По чуть-чуть, неспешно, между делом. Когда он закончил стирку, бутылка была ополовинена. Саныч был румян, как молочный поросёнок. Бодр, весел. Даже что-то насвистывал. Вдруг раздался звонок в дверь. “А пошлю-ка я всех в Заполярный!” – усмехнулся Са-ныч, идя открывать дверь. На пороге стояла брюнетка со стянутыми сзади во-лосами. Саныч сразу подумал, что, возможно, это она за-ходила ночью. Только сейчас на ней не халат (он вдруг отчётливо вспомнил его, в отличие от лица), а джинсы и кофта. – Чем могу быть полезен? – спросил Саныч. – Полезен? – подняла брови незнакомка. – Что вы, никакой пользы от вас не ожидается. Хочу попросить, чтоб вреда больше не было. – Вред есть обратная сторона пользы. Коль от меня одного не ждут, так и другого не дождаться. – Вы уже какую ночь шумите, спать мешаете. Я вчера к вам заходила. Не помните, наверное? – Конечно, помню. У меня память феноменальная, вы в халате были. – Надо же, а мне показалось – вы совсем пьяный были. Да что там, вы же прямо стоя уснули. – Ну и уснул! – кивнул Саныч. – Устал. Столько вчера всего навалилось. Вы проходите в квартиру. Саныч шагнул назад, приглашая незнакомку. – Меня Санычем звать, – представился он. – Кристина, – ответила новая соседка и покачала головой. – Я на минутку заглянула – попросить, чтоб вы больше не шумели ночью. – Как угодно. Шуметь больше не буду. 6.Саныч присел на диван перед протёртой табуреткой, с бутылкой и закуской на ней.

“Соседка эта, Кристина, совсем недавно въехала. Та-кую б заметил. Впрочем, можно долго и не пересекаться. Она, видать, снизу”, – подумал Саныч. Он махом выпил водку и сначала занюхал ломтём кол-басы, затем закусил. Ему уж прилично вставило. И Саныч решил собираться в магазин, пока при памяти. Тариться продуктами. Купил кэгэ риса. Горстка того внушительно развари-валась. А голодному брюху подавай объём. Да и на вкус рис ему, конечно, нравился. Так же купил кило гороху. И три кэгэ макарон. Бутылка растительного масла в рюкзак уже не влезла, и он понёс её в руках, направляясь к выходу из магазина. Но в дверях остановился. Не, так дело не пойдёт. Вновь в магазин идти не хотелось. Остальные покупки – на завтра. Нужна ещё картошка. Укропчик сухой. Консервы. Сейчас же полдела сделано. Он заслужил подарок. Надо баловать себя при возможности, чтобы не превратиться в железобетон. А с оставшейся полбутылкой не забалуешь. Саныч развернулся и подошёл к винно-водочному отделу. Глаза разбегались. Водка, вино, коньяк, пиво. Сей-час он может купить что угодно. Но сильно напиваться не хотелось. И поэтому Саныч был удивлён, услышав свой голос: – Литр водки, вон той, – палец ткнул в сторону пуза-той бутылки. – И два пива. Вышел Саныч из магазина, прижимая к груди бутыл-ки и косясь по сторонам. “Сейчас бы на знакомых не нарваться, они ж бухло за световые года чуют!” И тут же, как из-под земли, возник Андрей Ведерников.Завсклада, теперь уж с бывшей его работы. Ровесник Саныча. Весёлый, открытый человек. Они не были прия-телями. Просто хорошие знакомые. С месяц назад Андрей позвал его к себе домой на обед. – Вон мой дом, рядом! – кивнул Ведерников на пяти-этажку. – Я развёлся только что, у мамки с сеструхой живу.

Знаешь, какие обеды они мне готовят! Говорят: это не фиг-ня, что твоя бывшая кикимора готовила. – Да ну… – замялся Саныч, у которого дома лишь кор-ка чёрствого хлеба оставалась. – Брось! – нетерпеливо махнул рукой Андрей и чуть ли не потащил Саныча за собой. – О, да у нас гости, – улыбнулась мама, когда они зашли в квартиру. – Раздевайтесь, обед готов, вас дожи-дается. Дверь дальней комнаты приоткрылась и оттуда выгля-нула симпатичная девушка. Совсем не похожая на Андрея, но очень напоминавшая мать. – Привет, братуха! – помахала она рукой. – Привет, друг братухи! – Это Саныч, – представил гостя Ведерников. – О, Саныч! – воскликнула мама. – Андрей рассказы-вал про тебя, говорил: замечательный человечище. А меня звать Светлана Сергеевна. – Очень приятно… – смутился Саныч от такого ра-душия. – Да, – кивнула сестра. – Брат говорил о тебе. И у нас даже три альбома есть Твердознаков. Хорошая у вас группа была. Как сейчас у тебя с музыкой? – Сейчас играть никто не хочет, – сказал Саныч. – Иль только вид делает, что хочет. Все и так звёзды… лест-ничной площадки. – Это Ирка, – представил сестру Ведерников. – Млад-шенькая. Красивая, потому и вреднее бабы Яги. Не накор-мив гостя с расспросами лезет. Но Санычу было приятно, что о нём, как о музыкан-те, помнят. Чего говорить, встретили его душевно. Саныч с Андреем уселись за кухонный стол. Сестра нарезала и под-несла хлеба. Мама разлила по тарелкам борщ и, спросив у гостя: “Майонез иль сметана?” положила сметану. У Саны-ча аж голова пошла кругом от исходящего парком из тарел-ки восхитительного запаха. Такого домашнего, уютного.

Ирка и мама ушли из кухни, чтобы не стоять над ду-шой. А Андрей заверил их, что второе он сам наложит и себе и гостю. – Здорово! – обрадовался Ведерников встрече. – Да ты, гляжу, серьёзно затарился. Андрей тоже был заметно навеселе. – Привет! – улыбнулся Саныч. – Запой у меня всегда серьёзен. – У тебя запой? – Ещё бы! – Восхитительно! У меня тоже. Третий день.- Это дело надо отметить, – сказал Саныч. – Три дня! Это ж всего и не упомнить. – Да, особенно за вчера мало что рассказать могу. – Пошли ко мне. – Можно, – проговорил Андрей. – Но я с Митей Пол-сотни. Да вон он! Ведерников кивнул на второй выход из магазина. От-туда шёл тип с пакетом в руке. Саныч видел его прежде. Кажется, с Перегаром. – Это мой одноклассник Митя Полсотни, – предста-вил подошедшего Андрей. – А это – Саныч. – Привет! – кивнул Митя. Руки Саныча были заняты бутылками и он кивнул в ответ, обойдясь без рукопожатий. Сказал: – Вы куда собирались? – Тепло. Думали, на улице устроимся. – Ну, тогда точно – пошли ко мне. – Пошли? – спросил Андрей Митю. – Конечно, – кивнул тот и протянул деньги Ведерни-кову. – Сдача осталась. Андрей забрал деньги, затем бутылки у Саныча из рук и переложил в пакет к Полсотни. Уселись, как водится, за табуретку. Андрей с Митей на диване, Саныч – в кресле напротив.

– Как поживает Золотник? – спросил Митя после второй стопки. – Золотник теперь не пьёт. Закодировался, стал спир-том торговать. Машина у него дорогущая. Говорит: пусть ещё подымают цены на спиртное в магазинах, тогда я себе Канары куплю, – усмехнулся Саныч. – Ночью водку не продают, так к нему очередь выстраивается. – А как сорвётся Золотник, да вновь забухает, так и пропьёт те Канары за пару дней, – хохотнул Митя. – За пару – это если по скромному, – сказал Са-ныч. – А так, за вечер профигачит Канары вместе с жи-телями. Каждую травинку, каждого кузнечика пропьёт. Чёрную дыру на месте Канар оставит. И та засосёт всю вселенную. Золотник – это угроза. Разве устоять все-ленной, когда даже Твердознаки из-за него распались? Он же всё мутил. И басисты новые всё ему плохие… Сам бы играть научился. То запой у него, то бизнес – какая на фиг музыка? – Чего-то ты разошёлся, – заметил Андрей. – Ай, ладно… действительно, не будем о грустном! – кивнул Саныч. – Что было, то прошло. – Какой нынче курс рубля к литру? – спросил Ведер-ников Митю, меняя тему. – Подумываю перевести налич-ные в литры. – Так у нас ещё полно водки, – сказал Саныч. – Я деловой человек, – проговорил Андрей. – Должен быть в курсе курса самой твёрдой валюты на внутреннем рынке России. – Курс скачет… – поскрёб затылок Полсотни. – На рынке полно фальшивок. – Обычно страна, затевающая войну, – сказал Саныч, – наводняет государство будущего противника фальшивы-ми деньгами. Подрывает экономику. Нашу жидкую валюту отдали в частные руки. Это ж саботаж! Подрыв изнутри. – Да, и кроме подрыва экономики наша фальшивая валюта убивает людей. Это ж и стрелять не надо, – сказал Андрей. – Причём, адреса изготовителей указаны на самой валюте. – Уничтожим фальшивку! – Митя принялся разливать по стопкам. – Спасём жизни соотечественников и эконо-мику. – Дагестана, – хмыкнул Саныч. – Водка-то, небось – Владикавказ. – Не, – покачал головой Полсотни. – Московские ду-шегубы. – Нормальная водка, что вы гоните! – понюхал свою стопку Андрей. – Она нормальная вообще сейчас есть? – усмехнул-ся Саныч. Я, на службу уходя, оставил пузырь “Русской”. Зелёная, 0,5 бутылка. С пробкой-козырьком. Все, кто на отвальной был, расписались на этикетке. Дембельнулся, пошёл к Басухе. У него попили, а похмеляться ко мне дви-нули. Той самой “Русской”. Во водка-то была! С бодунища аки водица родниковая пошла. Ни запивать, ни закусывать не хотелось. Потому как с государственного завода была. По ГОСТу делалась. Наверняка и знак качества имела. Не делало государство палёнки для своих защитников. И при-быль имело. Сейчас же любая частная гнида в погоне за прибылью может травить земляков. А уж не земляков, так и вовсе – святое дело. Знай, наливай, пока не вымрут. А народившиеся мутанты туалеты новым хозяевам чистить будут. За чекушку “палёнки”. – Ну, ты, Саныч, и загнул, – проговорил Стёпа. – Сам-то тогда зачем пьёшь? – Потому что я, как и вы, индеец. У нас отняли пре-рию и дали огненную воду, – сказал Саныч и выпил свою стопку. Сидели, курили, пили. Водка убывала – громкость музыки прибавлялась. Около одиннадцати вечера спох-ватились, убавили звук. Но музыка не выключалась до утра.

Бетховен. Глухой гений. Когда уже не оставалось на-дежды на восстановление слуха, он сочинил “Пятую симфо-нию”. Композитор выразил её словами: Борьба с судьбой. Его вывод: сильный человек может справится с роком. С ночным роком Кристина решила справиться днев-ной классикой. В десять утра, когда добропорядочные со-седи были уже на работе, она поставила “Пятую симфо-нию” Бетховена на автореверс, не скупясь на громкость. И уехала в Мурманск к подруге детства. Из-за этого ей и пришлось вернуться домой к шести вечера. Соседи воз-вращаются с работы. А у подруги так было замечательно. Муж – на вахте сутки. И они могли б до утра вспоминать былое и делиться новостями. Попивать сухое вино и бол-тать, болтать… Но музыку надо было выключить. Чёртов соседушка! Стоя перед своей дверью, доставая из сумочки ключи, Кристина слышала – “пятая симфония” только что нача-лась в очередной раз. Пройдя в комнату, она выключила музыку. “Извини, соседушка, что прерываю удовольствие”, – улыбнулась Кристина. После выпитого вина она была не-много навеселе. Кристина приняла ванну. Затем уселась у телевизора с чашкой зелёного чая. На экране мелькали каналы. Она не могла ничего найти под настроение. Новости, сериал, передача, опять новости. И тут сверху вновь раздалась тя-жёлая музыка. Вино, хоть уже и совсем чуть-чуть, но всё ж ещё игра-ло в крови. – Хм, – усмехнулась Кристина. Саныч не помнил, как уснул. Вроде под утро. После он просыпался. И жалобно так, трогательно просил пить, высунув нос из-под одеяла. Это он точно помнил. В спаль-ню зашёл Полсотни с двумя кружками. – Похмельная рулетка, – торопливо сказал Митя, протягивая обе кружки.

– Ой, это как это? – хлопал одним глазом Саныч, не открывая второй, чтоб окончательно не проснуться. – Пей скорей, в одной “чпок”, в другой вода. Саныч схватил кружку наугад и… влил в себя поллитра “чпока”. – Ты убит, – объявил Митя. – Отправляйся к Андрю-хе. Обоим подфартило. Митя исчез, и Саныч провалился в забытьё. – О-о, – простонал Саныч. В окно светило солнце. Значит, настал вечер. В квартире тихо. Видать, гости спали. Иль ушли. Чтоб проверить, Саныч хотел попросить пить, но, вспомнив Митю с кружкой, передумал. Эдак с неделю в кровати пролежать можно, под “чпоком”. Где-то у соседей негромко играла музыка. Классика. – Моё утро этим вечером приветствует музыка, – про-говорил Саныч, вставая с постели. – Слава мне! Он натянул штаны, и тут музыка неожиданно обо-рвалась. – Хм… – наморщил нос Саныч. – Хочу тра-ля-ля! Хочу тра-ля-ля! Так, босой, голый по пояс, с всклокоченными воло-сами, он вышел из спальни в зал. На разложенном диване спал в одежде Андрей, укрывая ноги собственной курткой. Мити не было. Саныч подошёл к табуретке. Посмотрел на пустые бутылки под ней. Ведерников тяжело оторвал голо-ву от подушки и, глядя на Саныча мутно-красными глаза-ми, проговорил: – Блин, подыхаю. Митя не пришёл? – Нет. А куда он ушёл? – За пузырём, – сказал Андрей и, сморщившись, не-верными движениями стал калечно подыматься с дивана. – Сейчас блевану… Ведерников поспешил в туалет, но по пути его скру-тил позыв. Он зажал губы ладонью, пытаясь сдержаться, но рвота брызнула меж пальцев.

“Хорошо, не на палас”, – подумал Саныч. Блевотины было немного. Она попала на паркет у двери в коридор. Отвратительные сгустки были красноватые. “Уж не кровь ли? Иль свеклу точил?..” – подумал Са-ныч, чувствуя, что его самого сейчас стошнит. Из туалета послышались раздирающие звуки. Ведер-ников блевал. Саныч поспешил включить телевизор, раз-бавляя те звуки голосом диктора новостей. Сел в кресло, покосился на пустые бутылки. Во рту было мерзко, но не чистить же зубы рядом с Андреем. Саныч подцепил вилкой дольку селёдки и закинул её в рот. Тошнота тут же прошла. Соль вообще её перебивает. А сам селёдочный вкус пере-бил жесточайший перегар. Наконец Андрей в ванной утих и через минуту вышел. Лучше выглядеть он не стал. Шёл мелкими шажочками, держась за стену. У блевотины остановился, кое-как пере-шагнул, и дальше – шажочками. – Говоришь, три дня пил? – проговорил Саныч. – Мне так после месяца бывает. – Ой, братка, извини, – прерывисто вздыхал Андрей, с величайшей осторожностью присаживаясь на диван. – Не могу убрать. Подыхаю. Он сел, а затем и завалился на диван. И тут в дверь по-звонили. – Это Митя, – сказал Ведерников. – Я кое-как за ним закрыл… Саныч пошёл к двери. Это и в самом деле был Митя, вернувшийся, словно с бабушкиных оладушек. Розовый, улыбающейся, живой. Он обхватывал руками битком на-битый пакет, прижатый к груди. – Ещё похмельную рулетку? – улыбнулся он, проходя в квартиру. – Убийца, – сказал Саныч. – Чего с Андрюхой-то? Ему совсем хреново. – Хреново? – Да. Ходит еле-еле. Тошнит. Вон, гадостью какой-то. Кровь, что ль? Митя передал пакет Санычу. Скинул ботинки. Снял джинсовку и сказал: – Дай тряпку, я уберу. Пивком похмелился, ожил. И вы с Андрюхой пока похмелитесь. А это не кровь. Соус то-матный. Он вчера в пельмени заливал его немеряно. Пока Стёпа вытирал блевотину, Саныч, усевшись в кресло, открыл “полторашку” пива и начал разливать по кружкам. – М-м-м, – промычал, тяжело качая головой, Андрей. – На фиг пиво, братка. Налей водки. Саныч отставил “баклажку”, открыл водку и плеснул полстопки. – Не! – замотал головой Ведерников, так и лежащий на диване. – Полную. – Не стошнит? – Саныч долил. – Нормально. Закушу. Селёдкой. Андрей взял протянутую стопку и махом выпил, тут же закусив. – А-а-а, – издал он тяжело и, поставив пустую стопку на табуретку, уронил голову на подушку. Управившийся с уборкой Митя присел на диван. Ан-дрей откатился к стенке. Саныч, выпив полкружки пива, пошёл в ванну. Ему несколько полегчало, но всё равно чуть не вырвало от пенящейся зубной пасты во рту. Почему-то с бодуна от неё вечно подташнивает… Когда Саныч вернулся к табуретке, Митя уже допил свою кружку и предложил: – Ну, что, по водочке? – Ага, по водочке, – подал голос Андрей из-за Мити-ной спины. – По водке, так по водке! – кивнул Саныч. – А чего ещё у нас есть? – Как Андрюха заказывал, – пожал плечами Полсот-ни. – Пива “полторашку”, литр водки, две бутылки вина креплёного, закусь и сигареты. И деньги, Андрюха, все до копеечки ушли. – Давай уж, наливай, – вымучено улыбнулся Ведер-ников. Митя налил водки в три стопки. Протянул одну Ан-дрею. Тот осторожно приподнялся на локте и замотал го-ловой: – Полную. Что вы всё по половине капаете? Митя, глянув на Саныча, долил только Андрею. – Ну, давайте, – проговорил Ведерников, и сотрапез-нички чокнулись. Закусили кто чем, а Андрей занюхал рукавом. – Ой, парни, – сказал он, отдышавшись. – Я выруба-юсь спать. – Давай иди, ложись на мою койку, – предложил Са-ныч. – Спасибо, братка, – поблагодарил Ведерников. Он встал, и его тут же повело в сторону. Не схвати его Саныч, то и упал бы. – Заносит, – пьяно улыбнулся Андрей. Саныч провёл Ведерникова в спальню, а, вернувшись, сказал Мите: – Наливай. Сам же, присев у гробоподобного телевизора, взяв-шись за переключатель, стал туго щёлкать по каналам. За-тем махнул рукой: – Ни фига нет. Митя, тем временем поднявший с пола газету, уткнул-ся в телепрограмму. – Любовь одна, – прочитал он, хохотнув. – Через двадцать минут. – О! “Любовь одна” – отличный сериал! – воскликнул Саныч. – Таджик-фильм. Следующий сезон называется “Любовь две”. – Пропустить нельзя, – засмеялся Митя, и они выпили за сериал.