– И как же она называется?

– Российский Комитет биологического контроля. Сокращенно – КБК.

– Вот видите, почти угадала. Тоже комитет. Спецслужба.

– КБК – большое государственное учреждение, – заявил Иконников. – Большое, разветвленное и совершенно легальное. Но и элементы спецслужбы у нас есть, для особых случаев. Глупо было бы отрицать.

– Антиамериканская спецслужба, – уточнила Лина.

– Мы не враги Америке, – уверенно сказал Иконников. – Более того, мы в какой-то мере мы ее союзники. Я говорю, конечно, о людях, живущих в Америке, а не об уродливой опухоли под названием BSOM. Россия пытается удержать мир от катастрофы. Сперва мы были одиноки в своем стремлении, потом к нам присоединились Китай и Азиатская Уния. С Европой было много сложнее. Но, как видите, и там возобладал голос разума.

– И весь сыр-бор – из-за генетических присадок?

– Не только. Здесь много всего намешано. Ущемление прав и свобод человека на североамериканском континенте, и нелегальные полеты на Станс, и разработка генного оружия, и военные операции, не санкционированные ООН. Много чего.

– Военные операции? – Лина не поверила своим ушам. – Да быть такого не может! На земле уже тридцать лет не воюют!

– Воюют, Лина, – заявил Иконников. – Воюют. Вы, насколько я знаю, уже осведомлены о форсфайтерах. Как вы думаете, для чего их создают? Для того, чтобы помогать селянам с удвоенной скоростью убирать урожай?

Лина упала обратно на подушку в изнеможении. Нет, слишком много для одного раза. Слишком много противной и не слишком убедительной информации.

Через пять минут ей скажут, что на американских фермах вместо барашков и поросят выращивают русских младенцев и режут их в угоду всесильному зловещему BSOM, и откармливают их мясом хай-стэндов. И что, этому она тоже должна верить?

– Хватит, – попросила она жалобно. – У меня уже голова пухнет. Можно, я просто полежу полчасика? А потом позавтракаю.

– Пообедаете, – уточнил Иконников. – Уже время обеда. Вам принести еду сюда или в общую столовую пойдете?

– А что, можно в общую? – Лина недоверчиво прищурилась.

– Конечно, можно. Почему бы и нет?

– Тогда в столовую! А Умник там будет?

– Нет. Он в другом крыле. Там своя столовая.

– Понятно… А меня в ту столовую не пустят?

– В ту – нет. Извините, у нас определенный режим, с этим приходится считаться.

– Опять понятно… – Лина тяжело вздохнула. – Ладно, тогда буду обедать здесь. Я так думаю, что не увижу Умника еще сто лет. Если вообще когда-нибудь его увижу.

– Вы так хотите с ним встретиться?

– Очень хочу! – настойчиво сказала Лина. – Просто до смерти хочу. Пожалуйста, доктор!

– Ладно. Если вы так настаиваете… – Иконников развел руками. – Это можно устроить. Увидите своего Юрия уже сегодня.

– Ура! – завопила Лина, вскочила с кровати, обхватила шею доктора руками и чмокнула его прямо в лысину. – Вы прелесть, доктор, вы просто лапушка!

Иконников смущенно крякнул и порозовел.

В палате Лины имелось все, необходимое для минимально комфортной жизни – кровать, пара кресел, прямоугольный стол из настоящего дерева, холодильник, кондиционер, санузел с душевой кабиной и даже минисауной. И, слава Богу, мультикомп – русского производства, незнакомой модели, но на удивление приличный – пожалуй, даже лучше того, что остался у Лины дома. Не было в комнате только окна. А дверь была прочно заперта.

Лина немедленно врубила компьютер, пробежалась по каналам телевидения, изумилась, без труда поймав три десятка американских программ, еще больше удивилась, когда безо всяких ограничений вышла в мировую сеть. Хм… Забавно.

Из США русские сетевые ресурсы были почти недоступны, подлежали жесткой цензуре и категорически не рекомендовались для пользования. Это объяснялось какой-то там временной поправкой Конгресса, принятой против России и Китая и направленной против тоталитарных режимов в этих странах. Газеты и телевидение США отзывались о России исключительно неблагожелательно – по их словам, худшего противника демократии в мире не существовало. Не то что Лина на все сто процентов доверяла телевизору. Просто ее мало интересовала Россия. Она почти ничего не знала об этой стране, да и не хотела знать.

То, что в русскую сеть просто так не влезешь – это она знала точно. А тут пожалуйста: полсекунды, и ты уже в американском WEBe, и все работает, все летает без малейших задержек, словно она сидит не в дикой Раше, а в родном Квинсе.

Лина подключилась к мэйл-серверу, получила письма – те, что пришли к ней в последние дни. Хотела даже написать пару ответов, но передумала. Что писать? Что она в плену русских спецслужб? Мол, спасайте меня, ребята, вытягивайте из когтистых лап бурых медведей? И кто ее будет отсюда вытаскивать? Уроды из СГБ? Нет уж, спасибочки, обойдемся. К тому же Лина имела подозрения, что ее письмо может принести адресату серьезные неприятности. Были у нее на то основания. И пропаганда тут не при чем – она на собственной шкуре познала, что значит попасть под пристальное внимание джиннов. Ни к чему подставлять друзей – с ходу, не разобравшись что к чему.

Нужно спросить у Умника. Сегодня они встретятся, и он расскажет ей все обо всем.

Упитанная тетушка в белом халате прикатила обед на никелированной тележке. Опять забавно – что, эти русские не могут сделать стандартную линию пневмоподачи? Зачем нужен специальный человек, чтобы разносить пищу, здесь ведь не ресторан, да? Или это невозможно из соображений секретности? Обед состоял из темно-красного супа с разболтанными в нем сливками, («борщ» – так назвала его медсестра), риса с овощами, здоровенного куска жареной форели, клубничного, очень свежего на вкус сока, маленькой пиццы – почему-то с творогом («ватрушка» – сказала тетушка смешное слово, показав на пиццу пальцем).