– Спокойно! – крикнул Умник Иржи. – Я всех спасу! Для сотрудников всемирного антигенетического чешского комитета имени Яна Жижки не существует препятствий!

Он вскочил на стол, сдернул с головы цилиндр, обнажив сияющий металлом купол. В черепе открылись квадратные окошки, числом не менее десяти, из каждого высунулся вороненый ствол.

– Смерть агентам службы генетической безопасности Соединенных Штатов Америки! – воскликнул Иржи. – Да здравствует свободная любовь, не извращенная биологическими присадками!

И открыл пальбу из всех стволов.

– Лина, Лина…

Кто-то тряс ее за плечо.

– А, что? – Лина резко села в кровати, заморгала, потерла пальцами веки. – Что такое?

– Как вы себя чувствуете? – спросил Иконников.

– Я?

– Да, вы.

– Не знаю… Хорошо, кажется. Я все еще в России?

– Да, конечно. А где бы вы хотели быть? В Америке?

– Нет, только не в Америке, – Лина тряхнула головой, разгоняя остатки сна. – В Чехии, вот где я хочу быть. Вы когда-нибудь были в Чехии, Мефодий Святоплуто… Святопалко…

– Святополкович, – поправил Иконников. – Очень просто выговорить: Святополкович. А в Чехии я был. Четыре раза. Приятная страна, что и говорить. Но Россия не хуже.

– Не хуже? – Лина скорчила скептическую гримасу. – А в Чехии геноприсадки запрещены?

– Пока нет. Но ими мало кто пользуется – чехи, знаете ли, немногочисленный народ, к тому же весьма разумный и осторожный. Они не хотят вымереть. К тому же – и это всем известно – европарламент готовит сейчас закон о полном запрещении генетических присадок во всех странах Евросоюза. Думаю, что меньше чем через полгода такой закон будет принят.

– Всем известно, говорите? А почему мне неизвестно? Я смотрю новости… иногда. У нас об этом точно не говорили.

– У вас о многом не говорят.

Лина хотела было по привычке возразить, но промолчала. В конце концов, она не нанималась противостоять русской пропаганде в одиночку. Нужно разобраться самой, посмотреть на все собственными глазами. Понятно, что Америка не может быть совершенной, но не до такой же степени. Похоже, что русские знают о США так же мало, как американцы о России.

– А Умник – чех? – спросила она.

– Нет, он русский. Почему вы все время спрашиваете о Чехии, Лина?

– Сон мне приснился… Вначале хороший, а потом страшный, дурацкий. Умник там был чехом, и звали его Иржи.

– Забавно, – Иконников улыбнулся. – Нет, он не чех, точно. Зовут его Юрий Николаевич Ладыгин, родом он, если не ошибаюсь, из Брянска – есть в России такой город. Очень хороший человек… ну и специалист, конечно, высшего класса.

– По чему специалист?

– По всему, – туманно сказал Иконников. – По всему, чему угодно.

– А сколько ему лет?

– Тридцать пять.

– Тридцать пять? Всего? А я думала – за сорок, – призналась Лина. – Вы, русские, очень старо выглядите, прямо как марджи. Вам что, трудно подтяжку сделать?

– Эту тему мы уже обсуждали, – уклонился Иконников.

– Ладно, ладно… Извините, доктор. Что вы дальше будете со мной делать? Снова обвешаете датчиками и будете изучать как лабораторную крысу? Возьмете у меня всю кровь, чтобы разобраться с моими переделанными генами?

– Зачем же всю? – Иконников развел руками. – Сколько нужно, мы уже взяли. И исследовали вас достаточно углубленно.

– И все это время держали меня под наркозом? Почти две недели?

– Именно так.

– Ну не свинство ли с вашей стороны?

– Не свинство. Всего лишь гуманный акт. Не думаю, что вам очень понравились бы те процедуры, которые мы выполняли. Но не выполнить их мы не могли. Извините.

– Ага-ага. Понятно. Значит, теперь я – ваша собственность?

– Почему вы так решили?

– Один тип из СГБ сказал, что я – их собственность. Потому что присадка, которую мне вкатили, украдена у них. Вы украли меня саму. Значит, теперь я принадлежу вам, со всеми потрохами. Так, да?

– Совсем не так. Вы принадлежите себе. Только себе, Лина. Мы не СГБ, и не BSOM, у нас все по-другому.

– Значит, вы не СГБ? А кто же? Всемирный антигенетический чешский комитет имени Яна Жижки?

Доктор засмеялся. Хохотал минуты три, вытирал слезы рукавом и никак не мог остановиться.

– Уф-ф, – наконец сказал он. – Ну вы даете, Лина… Всемирный чешский… как вы там сказали?

– Комитет. Антигенетический.

– Ага, антигенетический. Смешно, правда. Нет, у нас несколько другая структура.