Шрифт:
— Позволь убрать здесь, Лялям. Балан-Тулхи-Хан резко повернулся и, едва сдерживая гнев, зашипел:
— Не видишь, старая?! Гость у меня! Ступай на кухню! — и метнул быстрый взгляд на Жунида. Тот сделал вид, что заинтересован затейливым рисунком ковра у себя под ногами.
Старуха сейчас же исчезла.
— Присядь,— сказал мулла.— Кажется, ты назвал себя Шанибом? Присядь, Шаниб. После долгого пути не грех дать отдых ногам. А твои ноговицы хранят еще пыль горных дорог...
Шукаев сел на тахту. Он все еще не мог опомниться от изумления. Старуха сказала: «Лялям...» Что это — случайность? Или...
— Что привело тебя ко мне, сын мой? — усевшись рядом, спросил мулла.— Так ты знаешь Хахана?
— Он мой добрый наставник и друг,— с уважением ответил Жунид.
— Я учился вместе с ним в Крымском Аль-Ахраме... [37]
— Эфенди,— мягко прервал Жунид.— Я назвал тебе имя Хахана недаром. Он послал меня к тебе. И вот залог того, что я говорю истинную правду...— Он полез за пазуху и достал вчетверо сложенный узорный платок.— Хахан шлет тебе свой поклон.
37
Духовная мусульманская академия.
Балан-Тулхи-Хан торопливо развернул платок и принялся его рассматривать. Жунид сидел, затаив дыхание.
Наконец, черты лица муллы прояснились, и он хитро посмотрел на гостя.
— Что же ты не сказал сразу? Для друга Хахана, для человека, которому он доверил это,— мулла тряхнул платком,— мой дом открыт и'днем и ночью. Гонзага! Эй, Гонзага, куда ты провалилась?!.
— Я здесь, господин мой,— появилась на пороге старуха.
— Накрой на стол. Подай лучшие кушанья для дорогого гостя из Адыгеи!
Жунид украдкой рассматривал Балан-Тулхи-Хана. Жесткое волевое лицо, морщинистое и сухое. Губ почти нет совсем, узкая щель маленького ехидного рта сомкнута. Нос круто выгнут и придает лицу хищное выражение большой нахохлившейся птицы. На голове — ни единого волоска: она блестит, как полированный шар неправильной формы, отражая тусклый свет керосиновой лампы.
Белые, как вата, брови муллы шевелились, когда он говорил, пронзительно-черные глаза в упор смотрели на собеседника. Он часто поглаживал свою седую козлиную бородку.
—В наших местах плохо...— медленно начал Жунид, боясь неосторожным словом все испортить.— Никому не дают покоя эти служители дьявола... Асфар Унароков убит в Кутском лесу, Тау...
—Я слышал,— насупился эфенди.— Ты знал Асфара?
—Ротмистр умер у меня на руках,— наполовину соврал Жунид.
—Да примет аллах его душу!
—Аминь, эфенди!
Гонзага принесла дымящееся блюдо с бараниной, миску чепалгашей [38] и кувшин араки [39] .
38
Чепалгаш (ингуш.) — пирожок с творогом и яйцом.
39
Арака (каб.) — самогон.
— Подкрепись, Шаниб,— предложил мулла.— И поведай, что привело тебя к нам.
Говорил Балан-Тулхи-Хан по-русски весьма чисто, но с сильным акцентом.
— У тебя уже были гости, эфенди,— полувопросительно сказал Шукаев.
— Сегодня в моем доме я принимал весь совет старейшин аула и большого начальника,— с гордостью ответил Балан-Тулхи-Хан.— Даже в молитве я упомянул его имя...— мулла помедлил.
Шукаев молчал, почтительно ожидая продолжения.
— ... Денгиз. Большой начальник... хитрый, как шайтан. Новая власть простила грехи абрекам, но велела вернуться в аулы и сложить оружие... Дюжина джигитов сегодня спустилась с гор. Их скакуны были здесь, у моей коновязи... Теперь Азамат недосчитается двенадцати своих людей...— Последние слова он произнес со злорадством.— Выпьем, Шаниб!
Шукаев принял из рук эфенди граненый стакан с аракой и, дождавшись, пока выпьет хозяин, не морщась, опрокинул свой.
— Так чего же ты хочешь?
— Хахан просит возвратить жеребца в Адыгею,— вкрадчиво сказал Жунид, не глядя на муллу.— От этого зависит спокойствие наших людей..
Балан-Тулхи-Хан побагровел. Рука его, державшая пустой стакан, дрогнула.
— Азамат заплатит мне за него!.. Ох, заплатит... такой конь! Настоящий карабаир!.
Шукаев не подал вида, как взволновал его ответ эфен-ДИ. Итак, Денгизов не ошибся! Не зря он, Жунид, предпринял весь этот маскарад.
Балан-Тулхи-Хан действительно связан с Мамакаевым!
И знает о карабаире!
И, возможно, мулла не тот человек, за которого себя выдает.
Почему Гонзага назвала его «Лялям»?
Стоп. Не следует пороть горячку и торопиться. Чем меньше задавать вопросов, тем лучше. Балан-Тулхи-Хан и так все выболтает.
— Азамат — далеко, его не достанешь,— неопределенно сказал Жунид, обгладывая ребрышко.
— Ничего. Мы еще встретимся. Через два дня Азамат почистит подводы с товарами сельпо по дороге в Базоркино... До этого я скажу ему все... Он вернет мне коня, не посмеет не вернуть...