Дараев вышел.

Через полчаса они уже ехали в «пикапе» по направле­нию к Краснодару.

После двух морозных дней снова наступила дружная от­тепель. Неяркое солнце по-весеннему пригревало окрестные деревеньки и аулы, одинокие курганы вдоль дороги и сам проселок, порядком раскисший и грязный. «Пикап» подбра­сывало на ухабах. Машину вел Дараев. В кузове сидели арес­тованные и конвоир.

Дорога вилась по левому берегу Кубани. Лед уже тро­нулся, и по реке плыла грязная ноздреватая шуга.

Дараев молчал, размышляя о возможном исходе дела. Его не оставляли сомнения, которые прежде он просто сумел бы отмести, как ненужные. Почему они не давали ему покоя теперь, он и сам не понимал. Может, предчувствие? Так ведь чепуха все это... В конце концов, разумеется, не так важен этот чертов лом. Да и отпечатки... У Чухова и Лялева най­дены похищенные товары, и браконьеров, пожалуй, нетрудно будет припереть к стенке. Главное, чтобы все прошло без задоринки. Надо бы намекнуть Ивасьяну, чтобы он придер­жал Панченко. Дотошный эксперт обязательно сунется со своими оттисками, ломом и прочими мелочами. Вадим Аки­мович осторожно намекнул об этом начальнику.

— Чепуха! — беззаботно отмахнулся тот.— Панченко свое дело сделал. А мы с этими типами церемониться не будем. Предъявим обвинение и — в прокуратуру...

В город прибыли к концу дня.

— Арестованных — под стражу,— распорядился началь­ник угрозыска,— а вас, Вадим Акимович, прошу ко мне. Вос­кресенье ведь сегодня! Значит, отдыхать! Не станем нарушать традиции — обмоем удачу!

Забежав по дороге в магазин, Дараев купил духи (он отлично знал, что Клавдия Дорофеевна любит подарки, а Ивасьян смотрит на это сквозь пальцы).

— Здравствуйте! — встретила их хозяйка.— Наконец-то. Благодарю, Вадим Акимович (это относилось к приношению Дараева). Раздевайтесь! Устали, поди, с вашей адовой рабо­той!..

— Кто-нибудь был? — шепотом спросил Тигран Вартанович жену, когда они проходили в комнату.

— Утром Шагбан барашка привез. Сказал — заглянет через недельку. Потом заходил Шукаев с женой. Тебе мароч­ный коньяк принесли. А знаешь — жена у него хорошенькая.

Кабардиночка...

— Ладно. Потом,— слегка нахмурился Ивасьян. Ему не переставало казаться, что Клавдия Дорофеевна слишком уж симпатизирует новому его подчиненному.

Сели за стол. Акулина Устиновна показала себя во всем блеске. Из дареной баранины получился отличный шашлык. Был и знаменитый холодец с хреном.

— Ну что ж! — поднял рюмку хозяин дома.— За успеш­ное окончание афипского дела! Так, что ли, Вадим Акимович?

— Присоединяюсь,— поддержал Дараев, искоса погля­дывая на чересчур откровенное декольте Клавдии Дорофеевны.

Разговор вертелся вокруг недавних событий. Дараев боль­ше молчал, слушая разглагольствования начальника и размыш­ляя о своем. Потом вспомнил, что ему тоже, видимо, надо сказать что-то, и поднял свою рюмку:

— Тигран Вартанович! Я счастлив, что могу просто, без обиняков, высказать сейчас то, что думаю. Я горжусь, что работаю под. вашим руководством, и очень рад, что мы с вами не только начальник и подчиненный, но и добрые товарищи. И я хочу выпить за дружбу.

Тост был принят всеми с видимым удовольствием. Дара­ев вскоре стал прощаться, уверяя, что ему пора.

— Ну-ну, не будем задерживать,— улыбнулась Клавдия Дорофеевна.— Грех сейчас похищать вас у жены: ведь в вашем семействе, если не ошибаюсь, ожидается прибавление?

— Да, действительно... До свиданья. Большое спасибо за гостеприимство.

Тигран Вартанович вышел с гостем в коридор.

— Хочу вас предупредить,— сказал он, закуривая.— Не откровенничайте слишком с Шукаевым. Кто знает, что он за человек!

— Я понимаю,— наклонил голову Дараев.— Лучше по­больше слушать, чем много говорить. И, если позволите, я во всем хотел бы, так сказать... ну, советоват-ься... с вами..

Ивасьян едва заметно улыбнулся и молча кивнул.

Накануне возвращения опергруппы Ивасьяна из Афипса Шукаев привез жену в Краснодар.

Весь день прошел в хлопотах. Приехали они на полуторке, погрузив на нее все свои немудреные пожитки. Дело в том, что женился Шукаев незадолго до отъезда в Москву и моло­дые не успели еще ничем как следует обзавестись.

Зулета поначалу дулась, с тоской оглядывая грязноватые облезлые стены и неровный потолок, из которого выпирали обмазанные глиной дранки, потом раздобыла у соседей вед­ро с известкой и, обвязавшись передником, принялась за побелку. Жунид беспомощно вертелся вокруг нее, то бегая за водой, то выдергивая из стен торчащие гвозди. Впрочем он не жаловался. Никто не мешал ему смотреть на Зулету, быть рядом с ней, возле нее. А все остальное — и дело Ма­рии Сысоевой, и весь угрозыск вместе с его начальником,— все это для него сейчас не существовало.