Шрифт:
Поначалу ищейка металась по берегу, потеряв направление, потом остановилась и подняла морду кверху.
— Верхнее чутье! — с гордостью сказал проводник.
Овчарка рванула поводок и помчалась к стоявшему невдалеке одинокому домишке. По правому берегу Фарса тянулся довольно большой аул Дейхаг.
Дом был огорожен невысоким дощатым забором. Собака легко перескочила через него. Пришлось перелезать и людям, чтобы не терять времени: ворота и калитка находились с другой стороны.
Домишко — неказистый, маленький, крытый камышом Вокруг огород — высохшая ботва недавно вырытой картошки
Подбежав к деревянному порогу, Джеке зарычал. Шерсть на загривке поднялась дыбом.
— Окна! — кивнул Дараев осодмильцам.— Охраняйте окна
Сам он подошел к двери и хотел уже стучать, как она открылась. Выглянул пожилой человек в нижнем белье.
— Опоздали,— хрипло сказал он, увидев в свете фонарей собаку и людей, одетых в милицейскую форму.— Сейчас я оденусь.
Вадим, выставив ногу, не дал ему закрыть дверь и протиснулся внутрь.
— Оденетесь в нашем присутствии! Коблев, ребята! Идите за мной.
Когда хозяин засветил керосиновую лампу, Дараев разглядел, наконец, его лицо.
— Зафесов?!
— Я и есть...— хмуро отозвался старик, натягивая штаны.— Только ничем я тебе, начальник, не помогу... Скрывать не стану: был Газиз у меня. Был и ушел. Бурку взял, коня взял... и ушел. Далеко теперь...
— Куда он направился?
Зафесов застегнул воротник рубашки, помедлил и, прищурившись, поднял руки:
— Про то я не знаю. Про то аллах знает...
— Предъявите ваши документы,— сказал Дараев, с интересом разглядывая бывшего вожака всех конокрадов и абреков старой Адыгеи. Это была первая встреча Вадима Акимовича с Хаханом Зафесовым. Дараев знал его только по рассказам Жунида и фотографиям регбюро.
Зафесов вел себя совершенно спокойно. Достал из кармана связку ключей, открыл старый, изъеденный шашелем шкаф и взял с полки бумаги. Пока Дараев просматривал паспорт и многочисленные справки об отбытии сроков наказания, Хахан безучастно сидел на табуретке. Только руки его были неспокойны. Крупные кисти с узловатыми жилистыми пальцами, когда-то, видимо, тонкими и красивыми, беспрестанно двигались. То он потирал ими колени, то вкладывал одну в другую, ладонь в ладонь.
— Осмотрите дом и двор,— коротко сказал Дараев, обращаясь к Махмуду Коблеву. Тот послушно вскочил и вместе с одним из осодмильцев приступил к обыску. Но, как Дараев и ожидал, ничего особенного они не нашли.
— Рассказал ли вам Дзыбов, как он бежал из-под конвоя? — спросил Вадим старика.
— Зачем спрашиваешь, начальник? —-без улыбки отвечал Зафесов.— Ваше угро знает, что старый Хахан — нейтралитет. С тех пор, как Советская власть стала на Кубани, Хахан никому ни зла, ни добра не делает. Живет тихо. Ни кого ни о чем не спрашивает. Если секрет ему скажут, он не выдаст. Гость придет — примет. Накормит, напоит, в дорогу проводит. Газиз гостем приходил. Бурку просил, коня просил. Я дал.
— Какой может быть нейтралитет? — возмутился Махмуд и покраснел, сетуя на себя, что не выдержал и вмешался в допрос.
— Э-э! Сынок! — горделиво усмехнулся хозяин и продолжал, по-прежнему говоря о себе в третьем лице: — Ты еще не появился на этот свет, когда Хахан на лихом коне с десятком добрых джигитов нападал на байские усадьбы. Билбаев Хахан. Деньги и скот отбирал, бедным отдавал. Кулаков тоже не жалел. А теперь нет ни баев, ни кулаков. Коммунисты всех прогнали. Кого теперь грабить? На крестьяни на Хахан еще руки не поднимал. Вот и есть нейтралитет...
— Да поймите же вы, что ваше невмешательство — на руку именно врагам Советской власти! — вскипел Дараев.— И Газиз этот — белогвардейский сынок и конокрад, а возможно, и убийца... И вы помогли ему скрыться!..
— Газиз — мудрый человек,— стоял на своем хозяин.— Газиз — гость. Молод ты еще, начальник, учить старого Хахана.
— Ладно. Пусть гость. Где он сейчас?
Зафесов с досадой посмотрел на следователя. «Я же сказал тебе один раз,— можно было прочесть на его лице.— А ты опять за свое...»
— С тобой говорить больше не буду, начальник,— сердито сказал Хахан.— Пустой разговор. Газиз бурку взял, лошадь взял и уехал. Все. Больше не знаю...
— Какую лошадь? — преодолев свою обычную робость, вставил Махмуд.— Мы осмотрели сарай. Там и не пахнет конем — ни помета, ни корма нет...
Зафесов взял со стола лампу и, прибавив огня, поставил ее на подоконник.
И только тут Вадим Акимович понял.
— Махмуд! Сейчас же уберите лампу с окна! Алехин — пускайте собаку во двор!..