— Уйдет! — понял Жунид и сорвался с места.— Вадим скорей!.

Добежав до поляны, они .увидели только одного челове­ка в бурке. Он тихо стонал, силясь перевернуться с живота на спину. Двое других исчезли.

— Займись им! — крикнул Жунид и бросился в глубь леса, где уже затихал топот беглецов.

Дараев перевернул раненого. Лицо его исказила грима­са боли. Из уголка' рта стекала на землю темная струйка кро­ви. Человека этого Вадим Акимович видел впервые, и его поразила злобная ненависть, горевшая в черных, лихорадоч­но блестевших глазах.

— Собаки...— прохрипел раненый.— Проклятье!.. Сзади послышались тяжелые шаги. Дараев обернулся, схватившись за пистолет. Аскер Чич тащил на спине связан­ного Мустафу Зизарахова. Аккуратно положил своего плен­ника на спину и подошел к Вадиму, вглядываясь в лицо ра­неного, слабо освещенное отблеском затухавшего костра.

— Асфар Унароков,— с суеверным страхом сказал Чич, отступая на шаг.

— Унароков?..— Вадим опустился на одно колено.— Куда вы ранены? Чич, помогите мне расстегнуть на нем одежду!..

— Отойди, гад лягавый! — яростно задергался ротмистр и, собрав остаток сил, плюнул в лицо Дараеву.

Пока Вадим вытирал щеку, Асфар затих. Преодолев свою робость перед знаменитым в этих местах «паханом», Аскер наклонился над ним, приложил ухо к груди.

Ротмистр застонал и забормотал что-то.

— Бредит, наверное,— сказал Дараев, прислушиваясь к бессвязным словам раненого.

— Тау... трусливая сволочь... куда? Платок, платок. Хахану скажите...

Аскер поднялся и снял шапку

— Кончал Асфар. Страна теней пошел. Возьми, аллах, его душа!.

Из лесу прогремели три выстрела один за другим, почти без интервалов. Дараев схватил винтовку табунщика и бро­сился на помощь Жуниду.

— Оставайтесь на месте, Чич! — крикнул он, не обора­чиваясь.

В память о событиях той ночи у Жунида на всю жизнь осталась метина: длинный косой шрам от локтя до самого плеча.

Первый из трех выстрелов, звук которых слышал Дара­ев, сидя над умирающим Унароковым, попал в цель. Стрелял притаившийся за деревом одноухий Тау — Бекбаев. Жуниду удалось-таки, перемахнув небольшой овраг в дубняке, пере­сечь беглецам путь. На другом краю оврага Шукаев лицом к лицу столкнулся с Парамоном Будулаевым. Тау, услыхав воз­глас цыгана, нажал курок, но промазал. Шукаев, не целясь (в темноте можно было стрелять только наудачу), послал заряд из берданки на звук выстрела, но тоже мимо, и кинулся к растерявшемуся Парамону. В этот момент Тау, не очень-то опасаясь попасть в своего, выстрелил снова. Пуля чиркнула по мякоти вытянутой руки Жунида. В пылу борьбы с груз­ным и сильным цыганом он не ощутил боли, и лишь когда они вдвоем с подоспевшим Дараевым скрутили Парамона, почув­ствовал, что рука горит огнем. Гимнастерка пропиталась кровью. Рана была не опасной, но очень болезненной: надре­занная бандитским способом пуля вырвала из плечевого сус­тава лоскут мышцы.

Тау ушел. Перевязав товарища и оставив его с Аскером Чичем у костра, в который табунщик подбросил сухих веток, Дараев сел на лошадь и прочесал весь дубняк от оврага до самой Лабы. Одноухого и след простыл. Возможно, он пере­плыл реку. Преследовать его сейчас было бессмысленно: Жунид ранен, у костра лежат убитый главарь шайки Асфар, связанные Мустафа и цыган.

Шукаев, бледный, сидел у костра и курил, пока Вадим и Чич обшаривали лес вокруг поляны. Спутанные лошади бан­дитов паслись тут же неподалеку. Парамон и Тау потому не убежали сразу что надеялись отыскать их и уходить верха­ми. Чуть в стороне от поляны среди развесистых старых ду­бов стояла повозка, груженная несколькими тюками с мате­рией, брезентом, продуктами и прочим скарбом.

Утром, еще раз осмотрев место столкновения с унароков-ской шайкой, Дараев нашел парабеллум. Вероятно, он при­надлежал Тау. Больше ничего обнаружено не было.

Жунид распорядился оформить документы: протокол ос­мотра места происшествия, акт о применении оружия, опись захваченных лошадей и всего, что находилось в повозке. Как раз в это время приехал Коблев. Вид у него был усталый.

Оказывается, и он не спал ночь, догоняя группу. Мах­муд слышал перестрелку, и это помогло ему найти своих.

Допрос Зизарахова и Парамона Жунид провел тут же, у костра. Коблев вел протокол, молчаливо пристроившись спи­ной к стволу молодого дубка. За все время допроса он не издал ни единого звука. Слушал и записывал. Дараева не было: он погрузил на подводу труп ротмистра и уехал в аул Хатажукай в участковую больницу Он должен был привез­ти фельдшера.

Грубое лицо Мустафы опухло и пожелтело Видно, на­кануне, как всегда, хлебнул лишнего. Отвечал он безразлич­но и вяло Это не понравилось Жуниду, который сразу по­нял состояние арестованного. Мустафу, как и Агапа, втяну­ли в шайку не так давно благодаря стараниям его «дружка» Газиза. Как выяснилось после первых же вопросов, касающих­ся самого Зизарахова, в грабежах он никакого участия не принимал, но знал немало Сейчас, после нескольких дней беспробудного пьянства, для него наступило тяжелое пох­мелье, сопровождавшееся полной душевной депрессией. Ка­залось, Мустафе совершенно безразлично, что будет с ним. Асфар — убит, лучший друг Газиз, получив от Буеверова удар ножом в спину, исчез, -неизвестно куда... Словом, «жизнь дала трещину», и Мустафе на все наплевать.