Шрифт:
К этому дню Москва стала образцовым коммунистическим городом. Помпезность и показуха парализовали город. Улицы вымерли, транспорт — свободен, в магазинах — никаких очередей. Всех неблагонадежных (более 50 ООО человек) выслали за 101-й километр, детей отправили в пионерские лагеря Подмосковья и соседних областей. Более миллиона москвичей отправлены в отпуска, экзамены в школах и институтах проведены досрочно, незадействованных на Олимпиаде студентов командировали в стройотряды. Повсюду чистота, порядок и спокойствие. Машин на улицах почти нет. По сводкам ГАИ, количество машин уменьшилось в 20 раз. Освободившиеся школы и общежития оборудованы под казармы. Здесь проживают сотрудники МВД из регионов. Кроме Московского МВД приглашено 147 ООО личного состава МВД и несколько тысяч сотрудников КГБ.
Советская олимпийская витрина готова для демонстрации всему миру. Москвичи шутят: так выглядит коммунизм, который обещал Хрущев к 80-му году. На две недели сказка стала реальностью. На прилавках — финский сервелат в полиэтиленовых упаковках, баночное пиво, сок в пакетиках с трубочкой. Все это изобилие сметается в сумки с олимпийским мишкой.
Утром 19-го Высоцкий звонит Г.Полоке и рассказывает о песнях, написанных к фильму «Наше призвание».
В этот день прилетел Вадим Туманов. Привез для Высоцкого гимнастический комплекс, но домой заходить не стал.
Вечером с вокзала позвонил В.Ханчин. Он ехал в Таллин для участия в парусной регате Олимпиады. Договорились встретиться в Москве и обменяться впечатлениями о соревнованиях.
20 июля — день посещения родственниками.
Рано утром на Малую Грузинскую приехал старший сын — Аркадий. К этому времени он закончил сдавать вступительные экзамены в МИФИ и боялся, что не пройдет по конкурсу. Хотел посоветоваться с отцом о том, что делать дальше...
Высоцкий спал. В квартире были Янклович и Федотов, которые вскоре ушли... Аркадий остался ждать, когда проснется отец. Когда Высоцкий проснулся, Аркадий увидел, что он в «плохой форме» и его проблем не решит. Однако отец взял гитару и спел две новые песни. Это был последний раз, когда Высоцкий пел.
Аркадий: «Через некоторое время он стал говорить, что ему надо уйти... Я, естественно, считал, что он пойдет искать, где выпить...
— Пап, давай подождем, пока приедет Валерий Павлович...
Он прилег. Потом вскочил, стал метаться. Я испугался и стал звонить всем, чтобы хоть кто-нибудь пришел! Я звонил практически всем, чьи фамилии знал. Золотухин и Смехов приехать отказались.
Нина Максимовна сказала:
— Почему ты там находишься?! Тебе надо оттуда уйти!
И посоветовала позвонить Туманову:
— Это очень хороший друг, позвони ему, он поможет.
Когда приехал Туманов, я спросил:
— Почему отца не кладут в больницу, ведь явно видно, что человек больной?
Он ответил, что они так и сделают. Что он еще раньше хотел это сделать, но уехал, а отец сбежал. А теперь он приехал и сам этим займется.
— Ну, теперь иди и не волнуйся».
Днем пришли родственники со стороны отца: тетя Шура — жена Алексея Владимировича — с дочерью Ирэной и сам Семен Владимирович.
Видя состояние сына, отец спросил:
— Вовка, что с тобой?
— Не боись, папа! Все нормально.
Вечером 20 июля на Малой Грузинской был С.Говорухин. Они давно не виделись и не разговаривали. Оба были рады встрече, о размолвке забыли.
21 июля Высоцкий едет в ОВИР, чтобы ускорить получение паспорта и оформление визы во Францию и США. Прямо из ОВИРа — к другу.
И.Бортник: «Он вошел в шикарном вельветовом костюме с ключами от «мерседеса». Увидел у меня бутылку водки «Зверобой» и сразу: «Давай, наливай!» Я говорю тихо жене Тане: «Спрячь ключ от машины». Выпили, он захорошел: «Поехали, — говорит, — ко мне продолжать! Возьмем у Нисанова спирту». Потом спохватился: «Где ключи-то от машины?» Я говорю: «Спрятали, лучше возьмем такси». На Малой Грузинской мы выпили, я остался у него ночевать... Утром он меня будит: «Ванятка, надо похмелиться». Я сбегал в магазин, принес две бутылки «Столичной» по 0,75. Оксана устроила скандал и одну разбила в раковине на кухне. Но мы все-таки похмелились из оставшейся бутылки. Я попрощался с Володей, взял такси, уехал домой, отключил телефон и лег спать, потому что через день у меня был важный спектакль — «Десять дней, которые потрясли мир». Как потом рассказала Таня, вечером Володя пришел совершенно трезвый, взял у нее ключи от машины и уехал. Меня будить не стал».
Рано утром 22 июля Высоцкого навестил В.Туманов: «С Володей Шехтманом, представителем нашей артели в Москве, мы поехали к Высоцкому на Малую Грузинскую. Странно: дверь была полуоткрыта. На диване одиноко сидела Нина Максимовна. Увидев меня, обрадовалась.
— А где Вовка? — спрашиваю.
— Знаете, Вадим, он позвонил часа два назад, просил приехать. Я приехала и уже около часа сижу, а его все нет.
Квартира Володи на восьмом этаже, а двумя этажами выше жил сосед — фотограф Валерка. Когда Володе хотелось расслабиться, он поднимался на десятый этаж — там всегда были готовы составить ему компанию. Кивком головы я сделал Шехтману знак: посмотри, не там ли он. Вернувшись, он дал мне понять: там.
— Нина Максимовна, я сейчас приду, — сказал я и пошел на десятый этаж. Обругал Валерку и увел Володю домой. Я впервые услышал, как мама резко разговаривала с ним:
— Почему ты пьяный?!
— Мама, мамочка, ты права! Это ерунда, только не волнуйся. Только не волнуйся!
Нина Максимовна в первый раз при мне замахнулась на сына. Мы уложили Володю спать».
В этот же день — 22 июля — Высоцкий получил паспорт и купил билет в Париж на 29 июля. Позвонил Марине и сообщил дату выезда.