— Ну… месяц назад примерно.

— Выходит, ты выкупила Шагала вовсе не для того, чтобы он украсил твою гостиную, а для того, чтобы перепродать?

— Ну и что? — обиделась Юлька. — Что, это преступление? Он больших денег стоит, а я обязана позаботиться о себе. Кому хочется всю жизнь зависеть от твоего отца? А с деньгами, что мне интурист заплатит, можно сто лет жить припеваючи и вообще ни о чем не беспокоиться.

— Надо же, — покачала я головой, сообразив, что плохо знала свою подружку и кое-какие тайники ее души, так неожиданно раскрывшиеся, явно мне не по вкусу. — Я думала, ты любишь живопись…

— Люблю я живопись. Только жить на что-то надо… Машка, если я деньги не верну, просто не знаю, что этот гад со мной сделает. Кто за меня вступится, зная, что папаша твой не возражает против лишения меня головы. Прикидываешь?

— Прикидываю, — вздохнула я. — Только в ум не идет, чем тут можно помочь.

— Шагал у отца в сейфе, — туманно заметила Юлька.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Ты разве не знаешь шифр?

— Какой?.. О Господи, — наконец дошло до меня. — Ты хочешь, чтобы я его украла?

— Ну… — Юлька нахмурилась и пожала плечами. — Картина вообще-то моя. Я за нее деньги заплатила, а отец отобрал ее у меня, так что еще посмотреть, кто из нас вор… извини. А ты моя подруга, и я не знаю, кто еще смог бы мне помочь.

— Я твоя подруга, но воровать не буду. И шифра я не знаю, откуда? Так что говорить об этом нечего.

Юлька затихла, потом заплакала и, не глядя на меня, запричитала:

— Значит, пропала моя головушка. Приедет завтра этот хмырь и…

— Перестань, — оборвала я ее довольно резко. — Лучше давай подумаем, где достать десять тысяч.

— Нечего мне думать. Не знаю я… Тут Сашка вновь ожил в кресле и спросил:

— А сколько интурист обещал отвалить за нее?

— Тебе какое дело? — неожиданно разозлилась Юлька.

— Ну… если деньги неплохие, то имеет смысл подсуетиться. Мы могли бы найти человека, который даст десять тысяч, чтобы потом получить гораздо больше.

— Десять тысяч за Шагала? — пошла пятнами Юлька. — Ты спятил, что ли? Вот ведь придурок… Десять тысяч. Не смеши меня…

— Как хочешь. Может, у тебя есть другой план на примете…

— Нет у меня плана.

— И Шагала тоже нет, — подсказала я. Все загрустили и уставились на меня.

— А вдруг меня правда убьют? — поежилась Юлька. — Как думаешь, Машка, смогут эти олухи убить человека за десять тысяч?

— Могут и за тыщу, — обрадовал Сашка.

— Я поеду к папе и поговорю с ним. Хоть он и сердит на тебя…

— Только попробуй. Расскажешь ему о долге, он этого хмыря за шкирку возьмет и со своей дотошностью скоренько выяснит, на что я занимала денежки. А уж после этого сам оторвет мне голову, и завтрашнего дня дожидаться не придется.

— Других идей у меня нет, — расстроилась я. И пошла в кухню заваривать кофе.

— Ты мог бы ее уговорить, — тихо сказала Юлька, лишь только я удалилась.

— Я? — развеселился Сашка. — Уговорить обокрасть родного отца? Дура она, что ли? Да и мне с этого никакой пользы, одни угрызения совести.

— Если мы продадим картину, совесть твоя останется довольна.

— Если… — хмыкнул Сашка. — Картины у нас нет.

— Она есть, — зло зашипела Юлька. — И шифр Машка знает, это мне доподлинно известно. Съездит к папочке и возьмет картину. Мы толкнем ее иностранцу, а деньги поделим на троих. По пятьдесят тысяч. Совсем не плохо, а?

— Сколько? — озадачился Сашка.

— По пятьдесят тысяч на каждого. Машка влюблена в тебя, как кошка. Мужик ты или нет?

— Я не могу обманывать любимую женщину.

— За пятьдесят тысяч и не можешь? Плюс ее пятьдесят — и вы богатые люди.

— Какие пятьдесят тысяч? — спросила я, появляясь в дверях. — О чем вы?

— Так… мечтаем, — вздохнула Юлька. В молчании выпив кофе, мы немного поскучали, и я, не придумав ничего лучшего, сославшись на головную боль, пошла спать. Однако уснуть не удалось. Багров пристроился рядом и стал увлеченно разглядывать потолок. Потом обнял меня, с чувством поцеловал и уставился уже в мое лицо.

— Ну и что? — не очень вежливо поинтересовалась я.

— Шифр ты, конечно, знаешь?

— Нет. И узнавать не буду.

— Она твоя подруга, и ей грозит опасность.

— Думаю, она преувеличивает. Как бы папа ни сердился, он никому не позволит пальцем тронуть Юльку.

— Но сам-то тронул, и даже не пальцем, а ногами. Если она не врет, конечно.

— Она сама виновата. Папу обманывала, и меня обманывала, хотя я ее лучшая подруга.

— Это обидно, — согласился Сашка. — Но девчонка попала в беду, и надо ей как-то помочь.