"Он не опасен!" - она хотела возмущённо крикнуть это охотникам, но только сильно, больно вцепилась в ручку двери и медленно сосчитала до десяти.

"Ты обратила его против его воли. Теперь он, может быть, безумен. Теперь он может быть по-звериному жесток! Охотники абсолютно правы: ошейник не даст ему, хотя бы, убивать людей..."

Разговор в коридоре продолжался, и к нему присоединился Латэ. Мира прислушалась.

– Нужно оставить здесь стражу, Филипп, - предлагал один охотник.

– Не нужно. Всё равно, пока солнце не сядет, они не смогут покинуть дом. И он - не Великий, - устало сказал Латэ.
– Мира рассказала мне, как всё было. Нет, пусть Краус не волнуется.

– Вы можете это утверждать?
– усомнился второй.

Голоса удалялись: охотники уходили.

– Дождёмся полудня, - снова предложил первый.
– Если Линтер очнётся, значит, Покров не держит его, и он - Великий.

– Или же Винсент взял себе способность Миры проходить под Покров, - возразил Латэ.

– Разве такое возможно: взять способность?
– снова усомнился второй.

– Да, Родерик, да! Если он...
– охотники вышли из квартиры, и остаток разговора Мира не услышала.

Мира осталась наедине со своим новым созданием. "Я всё сделала правильно!" - ещё раз резко повторила она, смело глядя на него, спящего. Прозвучало неубедительно. Вампирша почувствовала, что всякая решимость оставляет её. Больше всего ей хотелось очутиться сейчас где-нибудь на другом краю света.

"Я не хочу, чтобы он узнал наше проклятие. Я знаю, наше бессмертие не для него", - не ты ли говорила это? Не ты ли боролась за него столько лет, не желая ему участи вампира? Что же ты?

"Нет. Нет. Нет, - она тяжело оперлась ладонями о крышку ночного столика.
– Это неправильно, это несправедливо! Он не должен был умереть так... Так рано! Я всё сделала... правильно!"

Она закрыла лицо руками, отвернулась, поймав своё отражение в зеркале на дверце шкафа, усмехнулась. Её ладони не оставили следов на гладкой полированной поверхности столика.

До рассвета Мира бродила по этой незнакомой квартирке, изредка воровато оборачиваясь к кушетке, где всё также отдыхал последний, обращённый ею: взгляды сначала виноватые, потом испуганные, наконец, панические. Больше всего ей хотелось очутиться сейчас где-нибудь на другом краю света...

Утром новая, ужасная мысль посетила её. Шторы она, загодя, задёрнула плотно, и в комнату не проникало ни единого луча солнца. Но этого Мире вдруг показалось мало, и скоро из комнатки донёсся грохот передвигаемой мебели.

Вампир проснулся около полудня. С минуту он лежал, бессмысленно глядя перед собой ещё затуманенными сном глазами. Затем Винсент приподнял голову, оглядел комнату: столик... запертая входная дверь... на стуле, пододвинутом к ней, дремала Мира... единственное окно зашторено и сверх того заслонено громоздким шкафом.

– Мира, - тихо позвал он.

Вампирша вздрогнула, открыла ничуть не отдохнувшие глаза, дёрнулась вперёд. Замерев так, она напряжённо вглядывалась в своё новое создание. И молчала.

– Ты пришла...
– пробормотал юноша.
– Скажи, что ты получила моё письмо и пришла...

Мира смогла отрицательно помотать головой.

– Скажи!
– простонал он и уткнулся головой в подушку.
– Парк, Владыка вампиров...
– это же сон!

Но Мира молчала.

– ...Не сон?!
–

Винсент вскочил с кровати, заходил по комнате:

– Не может быть! Но я не чувствую тепла и сердце... не бьётся?!
– он неуверенно коснулся халата на груди.
– И голос какой-то чужой... Я, что, вампир теперь? Carere morte?!
– по-детски беспомощно, жалобно спросил он.

Мира молчала. Она только нервно поправила ошейник, что на неё надели в парке, будто он её душил. Эта удавка, обжигающая как кусок льда, всё не давала ей проглотить холодный мерзкий ком, давно застрявший в горле.

Винсент упал на кровать, отвернулся от неё.

– Но... Дар? Дар ведь не достался вампирам?

Мира опять мотнула головой, не подумав, что он не увидит этого знака.

– Подожди. Я вспоминаю... Я помню: вкус крови, пробуждение... Потом ты сказала, что обратила меня, объясняла, как нужно вдыхать воздух, чтобы говорить. Так всё было?