Как Вы могли допустить, чтобы Ваши личная неприязнь, жадность и наполеоновские планы по захвату Дальнего Востока погубили страну и Вашу семью?
– удивился Ницше.

Куда в большей степени тут сыграло роль его желание захватить Дарданеллы!
– поправил философа буржуазного философ пролетарский.
– И какого хрена Вы с Германией стали воевать, гражданин Романов? Ведь Ваш родственник и друг кайзер Вильгельм чуть ли не на коленях умолял Вас не вмешиваться в его конфликт с Англией и Францией!

Войны желал весь русский народ!
– напыщенно заявил царь.
– И союзников я предать не мог!

Я отговаривала его!
– заплакала царица.
– Как сейчас помню тот проклятый 1914-й год. В жаркий июньский день мы, как всегда, ушли на яхте с детьми в финские шхеры. Днем к яхте причалила шлюпка с фельдъегерем из Петербурга. Ники прочел две телеграммы и торопливо ушел в свой кабинет- салон. Оказалось, что 15 июня в боснийском городе Сараево были застреляны из револьвера австро-венгерский престолонаследник эрцгерцог Франц-Фердинанд и его жена. Убийца — сербский националист Гавриил Принцип. Для нас событие это означало: война.

Вторая телеграмма была связана с первой. В Сибири в селе Покровском тяжело ранили Друга. Его ударила ножом бывшая почитательница Феония Гусева. Старец Григорий — активный враг противостояния с Германией.

Итак, одновременно возникла причина будущей войны и был устранен единственный, кто мог пытаться ее предотвратить и имел влияние на Ники. Теперь я оказалась беспомощна. Когда яхта причалила к Петергофу, я быстро прошла во дворец и, запершись в своем кабинете, зарыдала...

Ты была неправа, Аликс!
– возразил ее супруг.
– Вспомни, что началось после объявления войны! Жгли германские представительства, Литературно- художественный кружок изгнал людей с немецкими фамилиями, будущий премьер-министр Штюрмер думал, не поменять ли ему свою фамилию. Петербург стал называться Петроградом. «Все споры в Думе были забыты. Прекрасный порыв охватил всю Россию, без различия племен и народностей. Отсюда, из сердца Русской земли, я посылал моим храбрым воинам горячее приветствие. С нами Бог!»

У Успенского собора, у колокольни Ивана Великого — необозримые толпы. Колокольный звон заглушал восторженные крики толпы. И гофмаршал граф Бенкендорф, глядя на ликующую толпу, сказал победно-насмешливо: «Вот это и есть та самая революция, которую нам обещали в Берлине?»

Да, в Берлине предупреждали: если будет война — она закончится революцией в России, - прервала мужа императрица.
– Впрочем, это тебе предсказывал и отец Григорий — но ты его не послушал!

Толчете воду в ступе, панимаш!
– прервал затянувшийся семейный спор ЕБН.
– Никудышний ты политик и полководец, Николай, хотя мужик, в общем- то, неплохой...

Я не мужик, а первый дворянин России!
– возмущению царя не было предела.
– А вот ты — действительно мужик, забывший о своем долге перед Отечеством! Я Россию не разрушал перед явными и потенциальными противниками...

Это с успехом делали другие Романовы!
– вставил злую реплику Сатана.

Пусть! Но не я лично! А Ельцин за одно обещание США снять с дежурства стратегические бомбардировщики согласился уничтожить ракетные поезда России. Президент Буш только посулил ликвидировать тактическое ядерное оружие, а президент России сразу дал такую команду. И хотя русские сами себя лишили значительной части ядерного арсенала, американцы не ратифицировали договор по СНВ-2!

Ну, Россия ельцинская в отличие от Российской империи все же не погибла!
– отбрил его ЕБН.

Чуть-чуть не погибла!

Чуть-чуть не считается!
– замотал седой фантомной гривой Борис Николаевич.
– И вообще, что мы с тобой спорим? Говоря «неплохой мужик», я имел в виду «неплохой человек»...

К несчастью, не могу сказать такого же о тебе! — не принял извинения царь.

Что-то разболтались вы тут!
– проблеяла козлиная морда хозяина инферно.
– А ну - по камерам! Ты, Колька, оставайся в своей, а ты, Борька, отправляйся в свою... Там ведь твоя собственная зона начала формироваться...

Зона шестая. Российский заколдованный криминальный круг

Когда перед глазами лже-Данте и эрзац-Виргилия замаячил все тот же Кремль — теперь уже не сталинский, а ельцинский, его бывшего хозяина охватила ностальгия:

– Вот оно — мое последнее и самое любимое место работы, панимаш! Как же я по нему соскучился! «Помню, как мы с Львом Сухановым, моим тогдашним помощником, впервые вошли в кабинет Воротникова, бывшего до меня Председателем Президиума Верховного Совета РСФСР.

Кабинет огромный, и Лев Евгеньевич изумленно сказал: «Смотрите, Борис Николаевич, какой кабинет отхватили!» Я в своей жизни уже успел повидать много кабинетов. И все-таки этот мягкий, современный лоск, весь этот блеск и комфорт меня как-то приятно кольнули. «Ну и что дальше?
– подумал я.
– Ведь мы не просто кабинет, целую Россию отхватили». И сам испугался этой крамольной мысли... Мне было не по себе от осознания этой бессмыслицы: главный оппозиционер страны возглавил грандиозный советский российский аппарат».