И горестные сны разгадывает мать,

И мечется и не находит места, —

О дочке хоть бы слово услыхать!

Не в радость ей весна в сиянии нездешнем,

Стучится смерть в окно с далекой стороны.

Не стон ли дочери донесся ветром вешним,

Не слезы ль дочери в ручьи превращены?

Нет, не строка письма расскажет о неволе

И не зловещий звон тяжелых кандалов, —

Земля, набухшая неутолимой болью,

Она одна поведает без слов:

В сарае сумрачном, средь липкой паутины,

С последней думой о родной земле

Замученная дочь скорбящей Украины

Качается в петле...

1943

Перевод М. Петровых

БАЛЛАДА О ПАРИКМАХЕРЕ

БАЛЛАДА О ПАРИКМАХЕРЕ

1

Его к сырому рву фашисты привели,

Вручили бритву и точильный камень.

Кружился мокрый снег, клубилась мгла вдали,

И обреченных строй мелькал в сыром тумане.

Как в бурю, зыбилась людских голов волна,

Сюда вели толпу босых, простоволосых.

Густая изморось совсем как седина

На этих девичьих, на этих черных косах.

Как побороть слезу, сдержать невольный плач?

Вот люди. Сквозь туман за ними бруствер брезжит.

Скорей бы умереть! Ведь он же не палач!

Нет, первому себе он горло перережет!

Косынки на земле, под вражьим сапогом.

Струятся по плечам распущенные пряди.

Их вымыл талый снег. Что делать? Смерть кругом.

Там впереди штыки, а ров глубокий сзади.

2

Завесой черною весь горизонт покрыт,

Как зеркало в дому, в котором умер кто-то.

Взглянув на циферблат, убийца говорит,

Точнее — каркает: «А ну-ка, за работу!»

Как пена мыльная, на волосах снежок,

А под ногами лед — так будет падать лучше.

Туманный полог дали заволок.

Как шали рваные, ползут по небу тучи.

«А ну-ка, брадобрей, правь лезвие скорей!

Сейчас мы поглядим, как хорошо ты бреешь.

Вон та — твоя жена? Ее ты первой брей!

А остальных потом побрить успеешь».

Веселый смех убийц. Хлыста короткий взмах.

«Ведите первую!» — звучат слова приказа.

У парикмахера темно в глазах,

Не держат ноги, помутился разум.

3

«Чтоб чище выбривать, пусть будет сталь острей!

Позвольте лезвие мне наточить получше».

— «О, сталь немецкая остра! Не мешкай! Брей!

За дело, Фигаро! Не то хлыстом получишь!»

Дрожит от смеха горло палача,

Откинув голову, фашист хохочет.

Сверкнуло лезвие. «Ты — первый! Получай!» —

И офицер упал, зарезанный, как кочет.

На дно сырое рва упал он раньше всех,

Он корчился, хрипя, под глинистою кручей...

Вода стекала в ров. Повсюду таял снег.

Пробился первый луч сквозь темный полог тучи.