Работать, работать… Жесты, пассы, иногда легкие касания тел пытаемых, но, в основном — болевые арканы, направляемые исключительно усилием мысли, и притом отнюдь не менее эффективные, чем физические орудия пытки. Боль, кровавые раны, ожоги, обширные внутренние повреждения, не приводящие, однако, к смерти… Всего этого она сейчас с успехом добивалась, все сильнее накачивая стоящие рядом патроны для винтовки страшной энергией магии крови. Она текла стабильным, ровным и весьма мощным потоком. Скоро ее уже наберется вполне достаточно, чтобы пленников можно было умертвить: время дорого — не вечно же престол будет стоять у окна, изображая из себя мишень! Кроме того, маскировка харров, все же, не абсолютна, и чем дольше будет продолжаться ритуальное мучительство, тем выше шансы, что какие-нибудь эманации просочатся сквозь их экран и будут замечены светлыми Вторыми. Еще чуть-чуть — и надо завязывать!

Искаженные болью лица, все новые и новые раны, глухие стоны, доносящиеся сквозь кляпы, прокушенные до крови губы, чему даже тряпки во рту не могли воспрепятствовать. Зато поток энергии не ослабевал. Только теперь, если пленные не выдерживали жутких мучений, и к ним подступала смерть, Лилит ей уже не препятствовала. Все равно боеприпасы уже вот-вот достигнут предела насыщения темной энергией и дальше скорее взорвутся, расплескав ее во все стороны, чем впитают в себя еще хоть каплю.

Так что пора, пора… Один, умирает, второй, третий… А последние вздохи гибнущих в мучениях людей дают самые мощные выбросы энергии. Ее должно хватить. Четвертый, пятый, шестой… А снайпер-то смотрит не отрываясь. Правда, в нем сейчас кромешник доминирует, о чем недвусмысленно свидетельствуют черные с зелеными искрами глаза, но человеческая сущность все равно изнутри все видит и, анхор знает, что при этом чувствует. Ее пока не подавили, чтобы не рисковать утратой даже толики потребного в данном случае таланта высококлассного стрелка. Но риск в данном случае получился двойным: он, конечно, киллер и все такое, однако происходящее тут даже подобному типу вряд ли понравится. А человек есть человек: эмоции могут взыграть в нем в самый неподходящий момент. Когда же у него в руках винтовка, патроны которой заполнены доверху темной энергией магии крови, его закидоны крайне опасны. Тем более, что главной злодейкой здесь он наверняка сочтет ее, Лилит.

Впрочем, может, все это лишь паранойя, которая пышно расцветает на плодородной почве из всех ее последних неурядиц? Ну, видит снайпер пытки, и что? Так ведь этот убийца наверняка в жизни с подобными вещами уже сталкивался. Наемник должен уметь отключать эмоции, иначе ему в своей профессии долго не продержаться. А еще таким людям обычно свойственно умение трезво оценивать свои силы. Он, конечно, сейчас не видит и сотой доли того, на что способна она и харры, но и этого вполне достаточно, чтобы впечатлиться и понять, что ему тут ловить нечего. В конце концов, эту его здоровую махину не вдруг и развернешь… Или, все же, предупредить на всякий случай своих «союзников»? Нет, пожалуй, не стоит: кромешник даст волю сознанию снайпера не раньше, чем она завершит свою часть. А там ей можно будет и самой за ним приглядеть… Кроме того, чем анхор не шутит, вдруг от этого наемника достанется одному из харров? Было бы неплохо: гостинца с такой начинкой даже пустотная тварь не переживет…

Впрочем, Лилит тут же поспешно свернула свои мысли, развивающиеся в слишком опасном направлении. Лучше уж сосредоточиться на деле. Продолжаем… Новые болевые импульсы, открытые раны, внутренние повреждения… Умирает седьмой, восьмой… Энергия течет рекой. Уже скоро, совсем скоро…

А ведь, в принципе, возможность имеется… Если сложить сошки, мотивируя это изменением положения цели и необходимостью передислокации… Быстрый разворот — и хотя бы одна пуля в упор в эту рыжую, прежде чем остальные успеют принять меры… В том, что за этим последует немедленная расправа, Эдвард нимало не сомневался. Но ему было все равно: Уортингтон уже твердо решил не выполнять задание этих… существ, кем бы они там ни были: пришельцами, демонами или колдунами. Хотя бы потому, что после они наверняка не оставят его в живых: слишком много он видел лишнего. Остается лишь подороже продать свою жизнь.

Внезапно один из мужчин, тот, что обладал ярко выраженными монголоидными чертами, повернулся и посмотрел на него в упор. Две бездны словно заглянули в самую душу Уортингтона, и тот похолодел от накрывшей его волны ужаса. Хотя телом снайпера в данный момент распоряжалось чужое сознание, не было ни малейшего сомнения, что смотрел этот жуткий черноглазый монстр именно на него, Эдварда. Чернота с зелеными искрами не позволяла определить, какие эмоции сейчас испытывает чудовище и чувствует ли оно что-нибудь вообще: подозрения, злобу, ненависть… Это могло быть сделано просто так, на всякий случай или с намерением показать Уортингтону, что не следует мнить себя самым умным.

Но тут монстр заговорил тихо и вкрадчиво:

— Что-то задумал, ковбой? Так вот, это очень плохая идея! Говорить ты не можешь, так что слушай. Напрасно надеешься, что твои мысли нам недоступны. Тот, кто сейчас контролирует твое тело, их прекрасно слышит. А то, что знает он, знаю и я.

Тут губы «азиата» сложились в легкую усмешку.

— Ты уверен, что тебе ничего не страшно и нечего терять… Так это ошибка, ковбой! Большая ошибка. Нам доступны не только твои мысли, но и воспоминания. Да, у тебя нет своей семьи, а родители умерли, зато есть родная сестра Эмили в Кливленде, не так ли? Но не только она, ковбой, не только! Ты ничегоне можешь от нас скрыть, в том числе и двух ее очаровательных дочек Мегги и Кэтлин, твоих племянниц. Ты ведь их любишь, ковбой, правда? Любишь! А хочешь знать, что с ними станет, если ты тут вдруг вздумаешь делать глупости или ненадлежащим образом исполнишь свою работу? Вот этим, — тут «азиат» мотнул головой в сторону корчащихся в агонии пленников, — она уж точно сможет позавидовать, ибо умирать будет дольше. И мучительнее. Ну что, ковбой, ты хорошо подумал, как тебе поступить?

В это мгновение в Эдварде пробудился настоящий вулкан ненависти. В ослеплении бешенством ему казалось, что он справился бы с черноглазым монстром голыми руками. На крайний случай помогла бы «беретта». Однако осуществить свой самоубийственный замысел он не мог по одной простой причине: тело ему не подчинялось. К счастью, наверное. Потому что уже через несколько секунд его накрыла черная волна страха и отчаяния. Эмили, Мегги, Кэтлин… В этих трех именах заключался сейчас для сорокатрехлетнего снайпера весь смысл жизни. Львиную долю своих немалых гонораров за выполнение «заказов» он пересылал им: ему-то, волку-одиночке, ничего особенно и не требовалось. Для вполне комфортной жизни он научился обходиться на удивление скромными суммами.

Да, монстр тысячу раз прав: собой бы Эдвард мог пожертвовать без колебаний. Но только не ими. И хотя в этот момент ненависть Уортингтона к своим заказчикам стала полной и всеобъемлющей, он твердо решил, что никаких диверсий против них предпринимать не будет. Гори они синим пламенем, эти твари вместе со всеми их гнусными замыслами! Оставалось только надеяться, что когда-нибудь они свое все равно получат. Что же до него, Эдварда Уортингтона, то ему почти наверняка следующий Новый год уже не встречать… Ну и ладно, ну и пусть. Только бы не забрать с собой за компанию Эмили и девочек…