Когда следующим утром дамы завтракали, громкий стук в дверь возвестил о том, что на Беркли-сквер гости.

— Подумать только, кто это в столь неурочный час? — удивилась леди Гвендолин, ибо было еще слишком рано для утренних визитов.

Ждать пришлось недолго. Вскоре ее любопытство было удовлетворено.

— Миледи, пришел лорд Пентленд. Он желает поговорить с мисс Маркхэм, — сообщил дворецкий.

Генриетта со стуком поставила свою чашку с кофе на изящное блюдце, пролив остатки на сверкавшую белизной скатерть.

— Нас нет дома, — твердо ответила леди Гвендолин. — Сиди, дорогая, ешь своей завтрак.

— Но, тетя Гвендолин, я забыла сказать вам…

— Генриетта, по-моему, мы вчера договорились, что эта тема исчерпана, — сказала леди Гвендолин, бросая на нее полный упрека взгляд. — Скажи лорду Пентленду, что мы решительно никого не принимаем, — твердо приказала она дворецкому, ждавшему распоряжений.

— Вы можете сказать мне это лично. Но в действительности вы ведь дома. Доброе утро, леди Леттисбери-Хайт. — Рейф стоял в дверях, держа шляпу в одной руке и хлыст в другой. — Генриетта. — Он поклонился.

— Рейф! Простите, лорд Пентленд. Я хотела сказать…

— Что значит это неподобающее вторжение, милорд? — спросила леди Гвендолин самым высокомерным тоном и потянулась к своему лорнету.

— Я пришел, чтобы везти вашу племянницу на прогулку, — ответил Рейф, не обращая ни малейшего внимания на полный подозрения взгляд, которым леди Гвендолин удостоила его.

— Моя племянница не желает гулять с вами. Откровенно говоря, она вообще не желает иметь ничего общего с вами ни при каких обстоятельствах.

— Я думаю, таково не ее, а ваше желание, — возразил Рейф, проходя в столовую мимо дворецкого. — Дело в том, что мы с ней уже договорились об этом. Могу заверить вас обеих, прогулка будет носить исключительно познавательный характер.

— О чем вы договорились? Генриетта, ты поступишь верно, если учтешь мое…

Но Генриетта уже отодвинула стул.

— Простите, тетя, но я должна ехать. Я не могу… вы ведь слышали, что Рейф… лорд Пентленд сказал. Хоть один раз…

— Если тебя заметят в его обществе, этот раз и навсегда запятнает твою репутацию… особенно после того спектакля, который вы оба устроили на вчерашней вечеринке, — откровенно сказала леди Гвендолин. — Генриетта! Ради бога, девочка, если тебе надобно поговорить с этим мужчиной, сделай это здесь, вдали от людских глаз. Ведь так ты оградишь себя от осуждающих взоров. Однако предупреждаю вас, милорд, — сказала она, обращаясь к Рейфу, — если вы еще раз явитесь без предупреждения, я без колебаний распоряжусь выдворить вас из моего дома и не посмотрю на то, что вы граф.

— Уверяю вас, миледи, — ответил Рейф, — что никогда больше не приду сюда без приглашения. Благодарю вас за предложение говорить с вашей племянницей наедине, но должен отклонить его. Генриетта, возьмите свою шляпу.

Рейф выглядел страшно растерянным. То, что он собирался показать Генриетте, явно имело огромное значение для него. Генриетта чмокнула тетю в щеку и немедленно вышла из столовой.

Спустя десять минут она сидела в фаэтоне рядом с Рейфом. Ее нервы напряглись до предела. Сжав руки в красивых перчатках изумрудно-зеленого цвета в тон прогулочному платью и шубке до колен, она изо всех сил пыталась успокоиться после бессонной ночи, проведенной в бесплодных размышлениях, и никак не могла понять, куда они направляются, пока фаэтон не пересек Вестминстерский мост.

Рейф молчал и хмурился. Он ехал к востоку от Ламбета, в сторону доков. Хотя они не видели реку, скрытую огромными складами, которые тянулись вдоль берегов, ее присутствие обозначали высокие мачты кораблей, качавшиеся на фоне хмурого неба. Узкие улицы были забиты снующими в обе стороны повозками, вывозившими товары со складов. Грузчики, моряки, ломовые извозчики и портовые чиновники занимались своим делом, не обращая внимания на непрерывный шум и болтовню. Густой аромат специй, корицы и перца, мускатного ореха и гвоздики, большие бочки со сладким запахом созревшего табака, благоухающий аромат индийского чая — все это бриз уносил вверх, оставляя внизу запахи грязной речной воды и влажных улиц, забитых лошадьми и людьми.

Люди откровенно глазели на элегантный экипаж Рейфа. Генриетте потребовалось некоторое время, чтобы заметить, что они смотрят одобрительно. Они слегка дотрагивались до шляп. Женщины приседали в реверансах. Кучка маленьких грязных мальчишек, отталкивая друг друга, пыталась догнать экипаж. Рейф, сидевший рядом с ней, одобрительно поднимал хлыст, иногда выкрикивал какое-нибудь приветствие, демонстрировал удивительное знание лабиринтов улиц, по которым продвигался экипаж.

Недалеко от дока Святого Спасителя, который находился близ печально известных трущоб на острове Иакова, на фоне которых Петтикоут-Лейн напоминал фешенебельный район, Рейф придержал лошадей, резко развернул их и проехал в большие ворота из кованого железа. Пестрая ватага уличных мальчишек плотно следовала за экипажем. Это место напоминало городской особняк, который не вписывался в окружающую местность и явно был построен недавно. В здание вел просторный вход, перед которым возвышалось четыре высоких колонны. К зданию прилегали два трехэтажных одинаковых крыла с рядом высоких окон.

Рейф остановил лошадей в узком внутреннем дворике и помог Генриетте выйти из экипажа. Достав из кармана горсть мелочи, он бросил ее в толпу, окружавшую фаэтон, чем заслужил громкие одобрительные возгласы.

— Фрэнки, отведи лошадей за дом, — велел он самому высокому мальчику.

— Ты знаешь его? — спросила Генриетта с широко раскрытыми от удивления глазами.

Рейф пожал плечами.

— И ты дал им деньги. У собора Святого Павла ты говорил мне, что…

— Эти мальчишки не входят ни в одну шайку. Пока не входят.