— Мой муж русский, — зло выпалила Паша.

— Ну так что? — мягко спросила Любушка, зная, что если кого-то в чем-то надо убедить, то убеждать следует не горячась.

— Я его люблю, понимаешь?

Что такое любовь, Любушка знала. Она тоже любила русского парня, красивого парня — геолога Гену. Но разве Гена может ударить женщину? Любушка хотела сказать об этом Паше, но помешал Тимка. Пес остервенело залаял, метнулся в одну сторону, в другую, с разбегу ткнулся мордой Паше в колени и кинулся к ближней сопке. Паша побежала за ним и, падая, поймала конец веревки. Пес протащил ее несколько метров по земле, но Паша все же подхватилась на ноги и, не выпуская из рук веревку, побежала к сопке, увлекаемая Тимкой. Наконец она справилась с собакой, пинками погнала Тимку назад.

— Совсем он у тебя бешеный, — сказала Любушка.

— Медведь близко ходит, — ответила Паша, отряхивая рукавицей испачканную телогрейку. — Тимка сразу слышит, он раньше со мной оленя стерег.

— А ты давно пастушила?

— Давно… Три года прошло… Тогда Данилов бригадир не был… Тогда мой отчим был… Теперь он пастух… И мать пастух, — говорила короткими фразами, через паузы, Паша. Голос у нее как бы обмяк и подобрел.

— Так ты к маме в гости едешь?

— Надо, потому еду, — снова жестко и недружелюбно ответила Паша.

Тимка вновь зашелся лаем, заметался, вырывая из Пашиных рук веревку.

— Тё, тё! [7] — прикрикнула на него Паша и стеганула Тимку концом заледенелой веревки.

Пес жалобно заскулил, подполз на брюхе, стал тереться кудлатым боком о ее ногу.

Они прошли километра три по долине, протянувшейся длинным коридором между голыми сопками. Не раз оглядывались, пытаясь определить, движется или все еще стоит на месте чернеющее вдалеке пятно — трактор. Но было похоже, что пятно приближалось. Меж тем солнце опускалось все ниже, из рыжего становилось багрово-красным, пухло и раздувалось. Потом красный пузырь коснулся острой вершины сопки, прокололся, и из него на равнину брызнула алая кровь. И все вокруг стало розовым: кусты, сопки, овраги, Пашино лицо, пепельный Тимка и даже кусок фанеры, прибитый к воткнутой в землю палке.

Палку нельзя было не заметить — она торчала на голом месте, как раз там, где равнина круто сворачивала влево, образуя коридор в других сопках. Любушка с Пашей подошли поближе и прочитали надпись на фанере: «Ушли далина Мушка очин штем почта Данилов».

— Перекочевал Данилов? — догадалась Любушка.

Паша уставилась на табличку розовеющими на солнце глазами и не отвечала.

— А где эта Мушка? — снова спросила Любушка.

— Там, — Паша махнула рукой вправо — на громоздившиеся под небо сопки. — Туда танкетка [8] надо, там хребет Мертвый.

Она крикнула Тимке и побежала с ним назад, отпустив на всю длину веревку. Любушка кинулась за нею, понимая, что случилось что-то неладное.

Трактор шел уже навстречу. Володьки в кабине не было — только Слава и дремавший доктор. Слава остановил трактор, открыл дверцу, весело крикнул:

— Девчонки, садитесь вдвоем в кабину, Володька в санях спит!

Тимку не приглашали. Но Тимка уже вспрыгнул Славе на колени, переметнулся от него к доктору и жалобно заскулил, оттого, видимо, что не обнаружил Володьки.

Паша торопливо сказала Славе, что Данилов откочевал на Мушку.

— На Му-ушку? — озадаченно протянул Слава. И обернулся к доктору: — Юрий Петрович, слыхали? Данилов откочевал на Мушку.

Разбуженный Тимкой доктор встретил сообщение равнодушно.

— На Мушку так на Мушку, — сказал он, сонно поеживаясь.

— А какого черта Казарян думал? — сердито спросил Слава Любушку и Пашу. — Кто трактором на Мушку едет?

Из-за борта саней выглянул корреспондент.

— Что там опять случилось? — крикнул он, сверкнув золотыми зубами.

— Данилов откочевал на Мушку, — объяснила Любушка.

— На какую Мушку?

— Будите Володьку, — сказал ему Слава и выпрыгнул из кабины.

Пока корреспондент будил Володьку, Слава прошел к саням и, оттопырив нижнюю губу, разглядывал цепи, которыми заменили водило.

— Володька, что будем делать? Данилов откочевал на Мушку, — сказал Слава показавшемуся из саней Володьке.

— Где эта Мушка? — зевнул Володька.

— А ты не знаешь?

— Откуда? Я туда не ездил.

— А что, Мушка дальше? — спросил корреспондент.

— Ближе, но там Мертвый хребет переваливать, — ответил Слава, — Пять километров подъема и спуск крутой. Рискнем, что ли?

— Без водила? — усомнился корреспондент. — Без водила не стоит, сани понесет на спуске.

— А, рискнем, — вдруг решил Слава. — Там тайга под хребтом, поставим пару лесин для амортизации. Володька, кончай спать! Эх, проскочить бы дотемна Мертвый!..