Мне это представляется разумным. Хотя вы навсегда остаетесь для меня олицетворением недосягаемой мечты, я знаю, что вы с Хью всегда будете вместе, да, собственно, и должны быть. В моем представлении нет никого, кто больше соответствовал бы образу великого человека, чем Хью. Извините за высокопарность стиля, но я просто хотел сказать, что люблю вас и Хью вместе не меньше, чем каждого в отдельности, — математически это равносильно попытке уравнять конечные величины с бесконечными суммами. Здесь я ставлю точку, хочу лишь сказать, что мы должны быть правдивы друг с другом, как только можем, а мне требовалась женщина. Я знаю: согласно условностям, просить у вас прощения нет оснований, но я все-таки прошу. Но признаюсь — я не чувствую себя виноватым. Надеюсь, вы не сочтете следующее мое замечание шуткой или каким-либо посягательством на ваш труд, но я обнаружил, что Альфа и Омега совершенно необходимы для понимания сексуальных отношений. Секс с любовью или секс вопреки любви можно определить с помощью вашей терминологии. Я даже беру смелость утверждать, что в моем случае Альфа и Омега симметрично присутствуют. Лишь очень малая часть Омеги присутствует в самом акте, а возможно, и вся Омега отсутствует: лучшая часть меня не выносит эту женщину, эту проститутку, которую я выбрал. А вот моя Альфа — если Альфа, как я полагаю, это плоть и низменные хватательные импульсы, — что ж, моя Альфа отнюдь не стоит в стороне.

Так я писал дальше и дальше, старательно разворачивая фальшивую историю, рассказывая об атмосфере борделя; наконец я поставил подпись, так и не поняв, плохо я поступил или мудро, использовав неотправленное письмо о Салли в качестве основы для придуманной истории, но я хорошо себя знал и, засыпая, чувствовал определенное удовлетворение от своего обмана. В полусне у меня мелькнула мысль, что я, возможно, не так уж не похож на свою мать, как мне это казалось.

8

Конюшня

26 января

Дорогой Гарри!

Ваше последнее письмо вызвало у меня крайнюю досаду. И дело не в публичном доме. Конечно, вам следует изучить то хорошее и плохое, что эти женщины могут предложить. Признаюсь, на меня напала зависть от того, как вы, мужчины, вольны удовлетворять свое сексуальное любопытство и соответственно меняться сами. Надеюсь, не к худшему. Однако что же в конечном счете свобода, если не право серьезно экспериментировать со своей душой? Я верю, что за сексуальные излишества людей хороших, смелых ждет отпущение грехов. Я бормочу что-то непонятное? Не говорю, как этот вонючий сластолюбец Распутин? Каким петухом ходил бы он вокруг некоторых известных вашингтонских дам!

Так или иначе, я по-прежнему на вас обижена. Во-первых, за то, что прислали сомнительную драгоценность, не поинтересовавшись ее историей, а теперь за то, что врываетесь в мою жизнь, словно откормленный бык, и топчете мою терминологию. Впервые за многие месяцы я благодарна судьбе за то, что мои теории находятся за семью печатями в Технической службе и что я не сижу дома. Ибо я не смею даже подумать о том, как читатели журналов прошлись бы по нюансам Альфы и Омеги, когда даже вы проявляете непонимание их сути.

Значит, надо еще раз прочесть вам лекцию. Обещаю не слишком растянуть ее. Главный принцип, лежащий в основе Альфы и Омеги, состоит в том, что они не являются контейнерами психики: та, что слева, проституирует, занимается бизнесом, бейсболом, напивается на вечеринках, тогда как другая размышляет о философии и читает вашу почту. На это попадаются все. Они начинают рассматривать Альфу и Омегу как две переметные сумы. Положите весь ваш опыт в одну, а все остальное — в другую.

Ничего подобного. Я говорю: помножьте на два сложные особенности человеческой личности. Считайте, что в каждом из нас сидят два разных человека. Оба они более или менее хорошо развиты. Труднее понять то, что каждый является не менее сложным и законченным как личность. Так, Альфа и Омега не только могут быть неврастеничками, но обладают способностью страдать разными неврозами. (Эта ужасная ситуация возникает, конечно, у отчаянно больных людей.)

Я рассуждаю далее, что одна из них, Омега, зародилась в яйце и потому больше знает о вещах таинственных: зачатии, рождении, смерти, ночи, луне, вечности, карме, призраках, божествах, мифах, магии, нашем первобытном прошлом и т. п. Другая, Альфа — создание устремленной вперед энергии спермы, — честолюбива, слепа ко всему, кроме собственной цели, больше ориентирована на предпринимательство, технику, помол зерна, ремонт мельницы, строительство мостов между деньгами и властью und so weier[69].

Имея столь четкое разграничение персоналий Альфы и Омеги, мы должны быть в состоянии — при наличии определенных навыков, которыми — увы! — мы на данный момент не располагаем, — выделять их при анализе индивидуумов. В психологии мы пытаемся понять пациентов с помощью применения к ним схемы, похожей на водопровод (Фрейд), или действуем вслепую исходя из того, что существует единая психика и она подобна океану (Юнг). Гарри, я начинаю думать, что в мире полно гениев, но лишь немногие из них выживают. Остальные погибают от отчаяния, что им приходится повторяться. (Поскольку я, безусловно, не гений, возможно, я выживу.) Но я, безусловно, должна снова и снова повторять, что Альфа и Омега — разные индивиды. Каждая Альфа, каждая Омега не похожи на других. Одна Омега может быть натурой артистической, ночной птицей, провидицей; другая Омега может быть Омегой только по названию, как, например, можно, я думаю, встретить сицилийца с голубыми глазами, блондина и весельчака. То же относится и к Альфе. Случается, Альфа и Омега занимают друг у друга или же крадут те или иные качества. В конце концов, они ведь взаимосвязаны, как полушария мозга. Они могут влиять друг на друга или всю жизнь бороться друг с другом за власть. Примером является брак. Или, если угодно, республиканцы и демократы. Или сторонники царя и большевики — не потому ли русские раздирают себя на куски и так отчаянно пьют? Ваш Шеви Фуэртес — великолепный пример состояния вечной войны между Альфой и Омегой. Вы сами это утверждаете, говоря, что он на пятьдесят один процент с нами, а на сорок девять против нас и что он действует в состоянии глубокой депрессии. Ну хорошо, сэр, фундаментальные концепции установлены, перейдем теперь к шалостям в блудном доме. Омега в самом акте почти — а может быть, и вовсе — не участвует, пишете вы не очень уверенно, словно священник, старающийся не нюхать пальцы, дотронувшиеся до собачьего дерьма. Затем, нимало не смущаясь, вы принимаетесь рассуждать об Альфе и ее захватах. Господи, какой же фарс! Извините, если я груба, но я начинаю сознавать, как укоренился во мне императив территории. Так что не делайте слабых попыток пользоваться моей терминологией. Что касается секса, то Альфа и Омега участвуют в акте, но приобретают разный опыт. Столь же разный, как у двух людей, которые сидели рядом на спектакле и вышли из театра с разной критической реакцией и несколько разным представлением о том, что они видели. Следовательно, когда вы говорите, что Омега не участвовала в акте, тем самым вы раскрываете, что в вопросах секса кораблем вашим железной рукой правит Альфа. Альфа не слушает интерпретаций, какие дает пережитому Омега. Это аналогично фашизму. Ваше спокойное восприятие того, что половина вашего существа безразлична к сексу, говорит о том, что, сами того не подозревая, вы в сексе фашист. Такова правда, и я рада, что я это сказала.

Вы находите меня мстительной? Ведь я теперь мать. Всякий раз, как Кристофер начинает плакать среди ночи — а это случалось совершенно необъяснимо несколько раз с тех пор, как ваша брошь прибыла по почте, — я готова была проклясть вас и однажды чуть было не прокляла, но все-таки сдержалась: я серьезно отношусь к проклятиям.

Час спустя — после кормежки Кристофера

А сейчас я снова вас люблю. Я только что отдала Кристоферу лучшие соки обоих моих темпераментов, и ему это, кажется, понравилось. Мы сближались все больше и больше и под конец уже были двумя мирами, крутившимися в одном ритме. Его пальчики постукивали по моей груди подобно тому, как толстяк постукивает по своему животу после хорошего обеда. Такого еще не бывало.