Он прошел в основное помещение штаба, Скоугор вслед за ним.

— Ты говорил мне, что уехал пить и был один. Что ты отмечал годовщину. Твоя жена…

— Да! Это так.

— Так почему нельзя сказать это остальным?

Борясь с раздражением, он закрыл глаза:

— Потому что их это не касается!

Она положила руку ему на грудь, желая остановить его:

— Зато это касается меня, Троэльс. Где ты был?

— Не волнуйся, — сказал он. — У меня все под контролем.

В подвальном этаже ратуши была оборудована стильная столовая. За одним из столиков сидел Йенс Хольк — ужинал, читал газеты, посматривал на экран телевизора на стене.

Хартманн отыскал его там.

— Как сегодня кормят, Йенс?

— Как обычно.

Хартманн подтянул стул, сел напротив Холька и улыбнулся, разглядывая его глаза, его лицо, его движения.

— И как разобраться во всем этом? — произнес Хартманн. — Сделал он это или не сделал? Говорят, что теперь у него даже нет алиби. Что дальше?

Хольк сосредоточенно резал мясо в тарелке.

— Хороший вопрос, — сказал он. — Что же дальше?

— Дальше нужно найти того подонка, чьих рук это дело.

Хольк продолжал жевать.

— Йенс, не бросай меня сейчас. Когда с меня снимут подозрения, ты будешь грызть себе локти.

На Холька эти слова не произвели видимого впечатления.

— Неужели, Троэльс? Но дело-то уже в другом. Ты обещал нам, что больше никаких проблем с полицией у тебя не будет. Но, похоже, твоим проблемам нет конца.

— Это глупое недоразумение.

Хольк покачал головой.

— Йенс, поверь мне. Разве я тебя когда-нибудь подводил?

По телевизору начался выпуск новостей. Хартманн услышал имя убитой девушки. Все в столовой перестали делать то, что делали, и повернули головы к телевизору. На экране Пернилле Бирк-Ларсен давала интервью. В синей клетчатой рубашке, с листком в руке, бледная и напряженная, она смотрела с экрана — не испуганно, а решительно.

— Я очень надеюсь, — читала она по бумажке, — что кто-нибудь хоть что-то видел. Кто-то должен знать. Мы обращаемся к вам за помощью и будем признательны за любую информацию. Полиция как будто… Я не знаю, чем они занимаются. Но серьезных изменений я не вижу.

Вопрос журналиста за кадром:

— Как вы относитесь к тому, что в убийстве подозревается Троэльс Хартманн?

Широко раскрытые глаза направлены прямо в объектив кинокамеры.

— Я ничего об этом не знаю. Но если кто-то видел хоть что-то, я надеюсь, они отзовутся. Любая мелочь может оказаться очень важной. Пожалуйста…

— Моя партия не выйдет из альянса, — сказал Йенс Хольк.

Хартманн благодарно кивнул.

— Но показываться на людях вместе с тобой я больше не могу. Извини, Троэльс.

Хольк подхватил свой поднос и удалился.

Оказавшись вновь в квартире на Сторе-Конгенсгаде, Лунд стояла в гостиной и смотрела на треснувшее зеркало, на разбитый стеклянный столик. Ссора? Несчастный случай? Попытка драки? Она снова думала о спальне.

Смотритель здания появился довольно скоро, так как в его ведении находилось несколько домов в квартале и он жил неподалеку.

— Раньше вы видели здесь Хартманна? — спросила Лунд.

— Да, видел.

— С женщинами?

Он поморщился:

— Я смотритель дома, мне многое довелось видеть.

— Вы помните эту женщину?

Она показала ему фотографию Нанны. Но он все еще смотрел на повреждения. Оценивал стоимость ущерба.

— Я видел дам, звонивших в эту дверь. И видел, как он сам приводил их.

— Но не ее? — спросила она, снова придвигая к нему фотографию.

— Нет. По-моему, у нее был свой ключ. Она сама приходила в квартиру и ждала его здесь.

Лунд хотела уяснить все до мельчайшей детали.

— Она была с Хартманном?

— Я так и сказал. Пару месяцев назад. Я менял в соседней квартире посудомоечную машину и видел ее через открытые двери. И даже слышал, как она разговаривала.

— А его вы видели?

— Если не он, то кто же?

Она убрала фотографию в сумку.

— Когда мне сообщат? — спросил смотритель.

— Что сообщат?

— В новостях же передавали. Будет награда в пятьдесят тысяч крон. Так как я узнаю?

Она глубоко вздохнула.

— Это был он, — твердил мужчина. — Клянусь.

Через двадцать пять минут она стояла в дверях квартиры Бирк-Ларсенов и убеждала Пернилле:

— Вы должны отозвать обещание награды.

Та даже не впустила ее за порог.

— Не мы ее предложили.

— Если вы поговорите с телевизионщиками, они сделают все, что вы скажете, Пернилле. Я знаю, как это трудно…

— Нет, не знаете. Даже представить себе не можете.

В глубине темной квартиры двигался силуэт ее мужа.